Дело наследника цесаревича

Так они и сделали. Когда цесаревич и сопровождающие его лица инкогнито вступили на территорию монастыря, Загорский уже вполне освоился на местности. На его счастье, подход к монастырю был очищен от всякой растительности, кроме совсем молодых фикусов гинкго, в юной золотистой кроне которых не спрятался бы и скворец. Здесь напасть на русского царевича было бы весьма рискованно, если вообще возможно. Следовательно, наблюдательный пункт надо было устраивать прямо на территории монастыря – и так, чтобы видеть, куда направится августейший гость.

Конечно, гипотетически убийца мог прятаться в одном из монастырских строений. Теоретически убийцей мог быть даже монах. Однако представить себе буддийского монаха, который пусть даже за очень солидную плату сделается наемным убийцей, Загорский не мог. Да и Сунь Вэй встречался явно не с монахом – все буддийские монахи бреют волосы, а у того была черная шевелюра. Кроме того, он незаметно пробежался по павильонам монастыря и нигде не ощутил никакого беспокойства или напряжения. А коллежский советник очень доверял своей интуиции. Вероятнее всего, убийца явится снаружи.

Нестор Васильевич приглядел себе место на старом баньяне, с которого отлично можно было видеть не только сам монастырь со всеми строениями, но и окрестности. Более всего его беспокоила густая крона прихрамовых деревьев – если он сам сумел так удобно тут устроиться, кто помешает сделать то же самое убийце?

Загорский, прячась в зеленой глянцевой листве, покрывавшей дерево широким плотным слоем, высмотрел мощный гинкго, с которого вполне можно было нанести разящий удар. С него едва ли была видна вся территория монастыря, зато оно находилось ближе к пути, по которому непременно пойдет цесаревич.

Золотая листва гинкго была спокойна, лишь изредка трепетала она от налетавшего ветра. Но это ничего не значило: баньян, на котором сидел Загорский, со стороны тоже выглядел необитаемым. Хороший шпион может спрятаться даже в домашнем фикусе, что уж говорить о таких гигантах, как гинкго.

Тем временем цесаревич со свитой, под видом обычных иностранцев, показались на горизонте. Войдя в монастырь через горные врата, наследник направился к Царям четырех сторон света. Было заметно, что устрашающие владыки вселенной произвели впечатление на будущего русского самодержца. Не исключено, что он распознал в них родственников. Если все королевские дома Европы в родстве между собой, почему бы у русского царевича не оказаться родичам и в других местах земли?

Когда наследник русского престола оказался на центральной дорожке, ведущей к главному павильону с красными стенами и зеленой крышей, обсаженной мелкими, как ящерицы, драконами, Загорский напрягся. Именно этот участок дороги – самый длинный и открытый – представлял, на его взгляд, наибольшую опасность для цесаревича. Конечно, если он успеет добраться до ближайшего павильона, там он попадет под защиту Будд трех времен, изображения которых хранятся в храме. Осталось только добраться…

Листья на огромном гинкго зашевелились, бросая солнечные блики. На миг почудилось, что дерево все усеяно лепестками сусального золота. Но мираж длился недолго. Из листвы почти по пояс высунулся человек в черном ифу. Голову его закрывал капюшон, но область глаз была незагорелой.

«Светлое лицо», – успел подумать Нестор Васильевич, наводя на это самое лицо свой револьвер.

Если бы позже Загорского спросили, почему он опоздал с выстрелом, он бы и сам не знал, что ответить. Наверное, он просто не ожидал, что убийца выберет столь экзотическое оружие. Он ждал чего угодно – винтовки, арбалета, даже отравленного дротика. Но когда в занесенной руке блеснула под солнцем круговая зазубренная сталь, Нестор Васильевич понял, что с выстрелом он опоздал – смертоносное оружие японских синоби, стальная звездочка-сюрикен, уже вспорола воздух, отправляясь в свое убийственное путешествие.

То, что случилось дальше, было за пределами человеческого сознания. Коллежский советник нажал-таки на спусковой крючок. Вот только перед этим он чудесным образом успел перевести револьвер в сторону цесаревича. Если его сейчас увидели бы люди из охраны цесаревича, да хоть бы тот же штабс-капитан Солдатов, нет сомнений, они просто оцепенели бы от ужаса, поскольку револьвер Загорского, казалось, смотрел прямо на венценосного паломника. Грянул выстрел, и пуля, двигавшаяся со скоростью, неуловимой глазом, свистнула в трех футах от лица цесаревича, сбивая со смертельной траектории сюрикен.

Если бы подобный фокус попросили произвести циркового артиста, скорее всего, он бы спасовал. Более того, второй раз, вероятно, он не дался бы и самому Загорскому. Однако подлинный мастер, как известно, руководствуется не разумом и даже не подчинен обычным физическим законам. Его ведет инстинкт, развившийся в интуицию, которая превращает мастера в почти сверхъестественное существо.