Дело наследника цесаревича

– Вы дрались отлично, – сказал он. – Правда, вошли в раж и едва не убили меня. Китайское ушу – очень мощное искусство, Удары, захваты, заломы, сбивания, болевые приемы – тут ему нет равных. Но в ушу есть один недостаток – в нем слабо развита бросковая техника. А японское дзю-дзюцу стоит на броске. Как только ты захватил противника или он захватил тебя – тут же проводится бросок, и враг оказывается на земле. Если к твоему ушу прибавить технику моего дцю-дзюцу, тебе не будет равных на целом свете.

Нестор Васильевич молча поклонился, в глазах его читалось уважение и живой интерес.

– Прошу наставника поучить недостойного ученика, – сказал он цветисто, как и следует адепту китайского ушу.

Старец усмехнулся: все может быть. Но сначала хотелось бы знать, зачем русский явился в Ига.

И тут Загорский опять подумал о Харуки. Разумеется, можно было что-нибудь соврать, чтобы потом подойти к интересующей его теме между делом. Но японский помощник знал о подлинном интересе Нестора Васильевича. Стоит сэнсэю просто спросить того – и Харуки тут же проболтается, в этом не могло быть никаких сомнений. Следовательно, опять приходилось говорить правду, пусть и частичную.

– Я, – сказал Загорский несколько смущенно, – много лет занимаюсь китайским ушу. Однако успехи мои до сих пор весьма скромны. При этом я слышал о невероятном мастерстве японских ниндзя. И я подумал, что было бы неплохо стать учеником кого-то из них.

Ничто в лице сэнсэя не дрогнуло при этих словах, он молча смотрел на странного русского, принесенного на порог его дома какими-то удивительными вихрями судьбы.

– Ниндзя, – наконец задумчиво повторил учитель и бросил быстрый, как молния, взгляд на Харуки. – А знает ли почтенный гость, что ниндзя не существует, их давным-давно разогнали. Ниндзя Ига чуть раньше, ниндзя Кога – чуть позже.

– Можно разогнать людей, но нельзя уничтожить традицию, – возразил Нестор Васильевич, вспомнив слова ниндзя-убийцы, которые тот произнес перед смертью. – Дух учения бессмертен и передается от человека к человеку. Во всяком случае, этому учили меня мои китайские наставники.

– Был такой немецкий философ, Ма́рукусу[27], – отвечал Ватанабэ все так же задумчиво. – Он говорил, что бытие определяет сознание, а не наоборот. И я склонен ему верить. Если уничтожить носителей духа, кто будет его поддерживать и передавать дальше?

Загорский заметил, что в том же Китае есть многовековая традиция тайных обществ, которые занимались именно тем, что поддерживали и передавали знания, казалось бы, давно и безнадежно утраченные.

– Так вы полагаете, что ниндзя ушли в подполье и продолжают свое сумеречное существование? – старец разглядывал собеседника с явным интересом.

– Я не могу этого исключать, – Нестор Васильевич решил идти ва-банк. – У нас был разговор с господином Харуки, и тот сказал, что если кто и знает что-то о синоби, так это вы.

Хозяин засмеялся.

– Я старик, отшельник, что я могу знать о ниндзя? Вера в ниндзя напоминает мне веру в богов-ками. Их уважают, им поклоняются, но есть ли они на самом деле – неизвестно. И уж подавно это неизвестно скромному ямабуси вроде меня.

Загорский, однако, не отступал. Ни для кого не секрет, что именно ямабуси являлись наставниками ниндзя в боевых искусствах, а также в мастерстве политических интриг. Когда-то ямабуси составляли целые отряды грозных, непобедимых бойцов. Только они могли справиться с вездесущими синоби. Впрочем, и те и другие быстро поняли, что им лучше не ссориться, а сотрудничать. И вот ямабуси стали наставлять ниндзя в тайных науках, в том числе и магических, а синоби взамен оказывали своим наставникам разные услуги, за которые те, в свою очередь, хорошо платили.

– Я вижу, вы знакомы с некоторыми мифами о ямабуси, – сказал Ватанабэ. – Действительно, мы, скажем так, имели дела с крадущимися. Но это было столетия назад. Синоби прекратили существование, а ямабуси перестали исполнять при даймё должности политических советников и вернулись к скромной уединенной жизни. Мы более не претендуем ни на какое влияние.

– Значит, вы уверены, что ниндзя больше нет? – спросил Нестор Васильевич несколько разочарованно.

Ватанабэ-сэнсэй только молча развел руками. И опять Загорский обратил внимание на очевидную европейскость этого жеста. Похоже, ямабуси не просто учил иностранный язык, он вошел в чужеземную культуру даже на бытовом уровне. С минуту коллежский советник задумчиво молчал, потом вдруг сказал:

– Если правда то, что вы говорите о синоби, то кто же следит за нами сейчас?

Ватанабэ посмотрел по сторонам, озирая молодую зеленую крону деревьев, обступивших его дом. Господин Токуяма уверен, что за ними кто-то следит? Загорский хотел было сказать, что это его профессиональное умение – выявлять шпионов, но вовремя прикусил язык. Да, он почти уверен. Дело в том, что традиционное ушу развивает в человеке особую чувствительность, и он…