Дело наследника цесаревича

Но центральную часть экспозиции занимало не японское оружие, а европейское. В углу комнаты стоял пулемет Максима, возле него выстроились в ряд винтовки и карабины, а на отдельном столе лежали разного вида пистолеты, от огромного кольта до маленьких «бульдогов» и даже совсем крохотный пистолет-перстень.

Коллежский советник увидел на стене портрет плотного самурая с выпученными глазами.

– Это кто? – спросил Загорский у Харуки, указывая на портрет.

Однако ответить помощник не успел.

– Я вижу, вас заинтересовала моя скромная коллекция, – голос шел откуда-то из-под потолка. Они задрали головы и увидели лестницу, ведущую на второй этаж. На вершине этой лестницы стоял могучий седой старец в коричневом кимоно. Хотя лицо его было испещрено морщинами, но черные глаза сияли, как у юноши, чья душа охвачена священным огнем. Проходя мимо портрета загадочного самурая, хозяин дома быстро задернул его шторкой.

– Ватанабэ-сэнсэй! – Харуки склонился перед учителем в глубоком поклоне.

Подумав самую малость, Загорский повторил его движение.

– Прошу вас без лишних церемоний, – заметил старец весело. – Насколько я могу видеть, вы европеец, так что вам должны быть совершенно чужды наши азиатские ритуалы.

«Почему я понимаю его?» – удивился Загорский, но спустя секунду все стало ясно – ямабуси говорил по-английски. Похоже, Ватанабэ-сэнсэй действительно был не рядовой человек.

Учитель спустился с лестницы, Харуки представил ему своего русского друга, и сэнсэй совершенно по-европейски протянул руку для пожатия.

– Вы прекрасно говорите по-английски, – совершенно искренне заметил Загорский.

Сэнсэй засмеялся: как говорят французы, положение обязывает. У него бывают самые разные люди, в том числе и из других стран. Он долго думал, какой язык выучить, чтобы с ними со всеми общаться. В конце концов, остановился на английском, хотя хороший вкус и дипломатическая традиция как будто диктовали занятия французским. Однако, поразмыслив, он понял, что у английского больше перспектив стать подлинно международным языком.

– Во-первых, он проще, – заметил ямабуси, – а во-вторых, это ведь Британия является империей, над которой не заходит солнце, а вовсе не Франция. Полагаю, что еще несколько десятков лет – и английский станет главным языком в мире. Хотя, конечно, нами, японцами, больше интересуются французы. А вы, Токуяма-сан, какими языками владеете?

Загорский подумал немного и сказал, что более или менее владеет своим собственным русским языком и, как уже, конечно, понял их добрый хозяин, английским.

– А еще? – полюбопытствовал добрый хозяин, глядя на коллежского советника пронзительным черным оком.

Нестор Васильевич покосился на Харуки и признался, что еще он знает китайский язык.

– Китайский? – удивился старец. – Но почему китайский?

Русский гость опять ответил не сразу. Несколько секунд он смотрел прямо в лицо Ватанабэ-сэнсэю, потом сказал, что какое-то время жил в Поднебесной.

– Что же делал в Китае русский офицер? – не унимался ямабуси.

Загорский удивился: почему русский офицер? Он штатский человек. Ватанабэ охотно объяснил, что офицера обычно с головой выдает выправка. Нестор Васильевич заметил, что учитель тоже держит спину прямо.

– Я – другое дело, – отвечал старец, – я много лет занимаюсь боевыми искусствами. Или вы тоже их практикуете?

Загорский моргнул несколько растерянно, но тут же и признался, что действительно, будучи в Китае, постигал секреты ушу.

– Прекрасно, – засмеялся сэнсэй, – так продемонстрируйте мне ваше мастерство.

Легкая досада отобразилась на лице коллежского советника. Хитрый старец своими вопросами загнал его в ловушку. Меньше всего Загорскому хотелось, чтобы на него смотрели как на русского офицера. Тогда естественным образом встал бы вопрос, что делает этот офицер в Японии? А такие вопросы могли серьезно осложнить ему жизнь. Пришлось выкручиваться и даже сказать о себе кое-что важное. Разведчики, как известно, болтают, но не пробалтываются. А ему пришлось слегка проболтаться, чтобы отвлечь внимание слишком уж прозорливого старца. Что ж, покажем ему, на что способны штатские, если они занимаются ушу…

Они вышли в сад, на окраине которого находилась свободная земляная площадка саженей пяти в длину и столько же в ширину. Внутри этой площадки располагался протоптанный круг диаметром примерно десять футов. Загорский подумал, что, судя по всему, сравнительно молодое еще искусство ба́гуа-чжа́н[24] добралось и до Японии. Он с интересом посмотрел на соломенные манекены для тренировок, вкопанные по периметру площадки.

– Похоже, у вас тут упражняется постоянная группа, – заметил он.

– Иногда заходят друзья, – после паузы отвечал ямабуси. – Так что вы нам покажете?

Нестор Васильевич, чуть слышно вздохнув, начал выполнять формальный комплекс тайцзи́-цюа́нь[25]. Выполнял он его чуть небрежно, спустя рукава и упрощая сложные вещи. Он помнил завет мастеров древности: «Настоящий человек не показывает себя. Кто показывает себя – тот не настоящий человек».