Дело о хитроумной ловушке. Дело застенчивой обвиняемой. Дело счастливого неудачника

— Есть ли хотя бы ничтожный шанс, что вы вытащите меня из этой трясины, в которую я угодил, без того чтобы мне публично давать свидетельские показания?

Адвокат утвердительно кивнул.

— Это было бы замечательно.

Мейсон изучающе посмотрел на молодого человека. Широкоплечий юноша с узкими бедрами, чья медленная манера говорить казалась лишь маской, за которой от нескромных посторонних взглядов скрыта истинная страстная натура.

Мейсон попросил:

— Не расскажете ли вы мне правду о случившемся в ночь с девятнадцатого на двадцатое сентября?

Бельфор потер лоб.

— Как бы я сам хотел знать эту правду, — воскликнул он.

— Начинайте рассказывать, постарайтесь припомнить даже мельчайшие подробности, — поторопил его Мейсон, — сейчас вы имеете дело не с полицией. Я ваш адвокат и должен знать, с чем мне придется иметь дело.

Тед Бельфор нервно заерзал на стуле, откашлялся и запустил пятерню в свои густые волнистые волосы.

— Не тратьте попусту время, начинайте.

— Хорошо… Дядя Гуфри уезжал в Мексику. Его целью было добраться до владений тарахумаров. Он уже там бывал, выражаясь его собственными словами, «поскреб поверхность». На этот раз он хотел проникнуть дальше в барранкас, которые настолько недоступны, что есть все основания предполагать, что туда не ступала нога белого человека.

— Неужели еще существуют подобные места?

— В Мексике сколько угодно.

— Хорошо, что же случилось?

— Дорла собиралась доехать с ним только до Пасадены, чтобы удостовериться, что он сел в нужный поезд, не потерял билет, не растерял багаж и так далее, потому что дядя Гуфри — человек рассеянный. Ну и, конечно, выслушать его очередные инструкции. Она должна была сойти на станции Алхамбра-Пасадена, но в самую последнюю минуту дядя решил, что Дорла будет ему необходима в Мексике, и уговорил ее ехать вместе с ним.

— Давно она вышла замуж за вашего дядю?

— Немногим более двух лет назад.

— Когда вы вернулись из армии?

— Чуть больше четырех месяцев.

— Вы с ней часто видитесь?

— Естественно, ведь мы живем в одном доме.

— Она к вам хорошо относится?

— Да.

— И вам никогда не казалось, что слишком хорошо?

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Бельфор, резко выпрямляясь, всем своим видом демонстрируя крайнее возмущение.

— Судите сами… Вопрос самый обыкновенный, и такое показное негодование с вашей стороны лишь подтверждает некоторые мои догадки.

Тед Бельфор сразу сник.

— Отвечайте на мой вопрос. Были признаки излишней доверительности в ваших взаимоотношениях?

Бельфор вздохнул:

— Не знаю.

— Черт побери, как это не знаете? — повысил голос Перри Мейсон. — Не темните. Мне необходимо иметь обо всем совершенно ясное представление.

— Смею вас заверить, мистер Мейсон, ни дяде Эдис-сону, ни дяде Гуфри не понравились бы ваши вопросы да и ваши манеры.

— Пусть оба ваши дядюшки катятся ко всем чертям! Я стараюсь избавить вас от газовой камеры за предумышленное убийство. В качестве вашего поверенного я должен знать все факты. Мне необходимо заранее тщательно продумать план моих дальнейших действий, а для этого я должен точно выяснить, с чем мне придется столкнуться.

— Газовая камера, говорите вы? — побледнел Тед Бельфор.

— Конечно… А что, по вашему мнению, делают с убийцами? Отшлепают, пожурят и поставят в угол? Самое большое — урежут ежемесячное содержание?

— Но я… я же ничего не сделал! Я понятия не имею, кто такой Джексон Иган. В жизни своей с ним не встречался… Клянусь вам, я не убивал ни его, ни кого-нибудь другого.

Глаза Мейсона буквально впились в лицо молодого человека.

— Так не слишком ли хорошо относилась к вам Дор-ла Бельфор?

Тед вздохнул:

— Честное слово, я не могу ответить на этот вопрос! Я не знаю.

— Почему?

— Понимаете, порой мне казалось… ну, мне трудно это объяснить… возможно, я и ошибался. Временами она становилась, я бы сказал, чересчур родственной, вроде бы уж совсем «своя», и мне начинало казаться… а потом снова вроде бы… Короче говоря, я действительно не знаю.

— Что она делала?

— Поминутно бегала взад и вперед.

— В вашу комнату?

— Да. Понимаете, если бы она была моей родной тетушкой, тогда другое дел., но она-то мне совершенно чужая… Поверьте, я не могу подобрать более точные слова для выражения своих мыслей.

— И вы никогда не пытались выяснить истинную причину ее странного отношения к вам? И не пробовали сами за ней приударить?

— Боже упаси, нет! Я всегда видел в ней лишь жену дяди Гуфри… Уж если быть откровенным, то скорее она зачастую пыталась уничтожить эту дистанцию… Несколько раз я видел ее в довольно раскованном виде. Один раз ночью, когда дядя Гуфри был в отъезде, Дорле показалось, что внизу, в холле, подозрительный шум, она прибежала ко мне в комнату узнать, не слышал ли я его тоже. Было полнолуние, мою спальню заливал серебристый свет, а на Дорле было надето что-то совершенно прозрачное. Она пожаловалась на страх и потребовала, чтобы я ее успокоил…

— И что же вы сделали?