Дело о разведенной кокетке. Норковая шубка, побитая молью. Смеющаяся горилла

— Есть разница между простым бегством и временным отступлением для того, чтобы собраться с силами. Нам нужно узнать больше о женщине, которая может убить вашего сына. Храбрость — это прекрасная вещь, но нужно помнить, что в ваших руках жизнь вашего ребенка.

Элен колебалась какое-то время, потом взяла платье и пошла в ванную комнату.

— Позвольте мне одеться.

— Шеф, — сказала Делла. — Неужели вы решитесь спрятать ее?

— Я должен это сделать, Делла.

— Почему?

— В газеты не должна попасть ее версия об убийстве Эддикса, потому что это вызовет в публике враждебное отношение к Джозефине Кэмптон. Я не вправе это допустить.

— Но скрывать свидетеля — это ведь преступление.

— Сейчас мы расследуем дело об убийстве Эддикса, а Элен не может быть в нем свидетелем. Она просто ничего об этом не знает. Она только рассказала мне о своем исчезновении и кое-что о прошлом Эддикса.

— Все равно, если полиция узнает…

Мейсон усмехнулся.

— Вспомни, что говорилось в китайском предсказании: «Смелость — единственное оружие в борьбе с опасностями».

Глава 16

* * *

Интервью Перри Мейсона, данное репортерам, получило немедленный отклик.

Адвокат Сидней Хардвик назвал его абсолютным вымыслом, попыткой затемнить суть дела с целью выгородить своего клиента.

Окружной прокурор Гамильтон Бюргер отозвался об интервью еще более резко, он квалифицировал его как попытку выбраться из создавшейся ситуации с помощью клеветы на мертвую девушку, которая не может защитить себя. Этот поступок адвоката, по его словам, продиктован отчаянием и полностью обличает его клиентку.

С газетами под мышкой Мейсон вошел в здание суда на предварительное заседание по делу Джозефины Кэмптон.

Джеймс Этна, шедший рядом с ним, проговорил вполголоса:

— Я думаю, что нам легко удастся добиться отсрочки процесса.

— А кому она нужна? — спросил адвокат.

— Но. ведь мы не можем начинать процесс при таком положении вещей?

— Допустим, не можем,' — согласился Мейсон, — но я не прочь послушать, какие улики предъявит обвинение на предварительном слушании.

— Ну что ж, вы — босс, — сказал Этна. — Мне известно, что прокурор хочет отсрочки, но он ждет, чтобы ответчик сам попросил его об этом.

Судья Мунди занял свое место и призвал присутствующих к порядку.

— Слушается дело по обвинению Джозефины Кэмп-тон, — объявил судья.

— Защита готова, — сказал Мейсон.

На лице прокурора Бюргера отразилось удивление, смешанное с раздражением.

— Насколько я понимаю, ответчик требует отсрочки процесса, и обвинение согласно рассмотреть это требование.

— Не знаю, почему вы так решили, — возразил Мейсон.

— Я так понял по разговорам с Джеймсом Этна, вашим помощником.

— Неужели? — спросил Мейсон. — Кто же вел эти разговоры?

— Я предпочитаю не выдавать свои источники.

— Я не просил отсрочки и уверен, что и мистер Этна не делал этого, — заявил Мейсон.

— Начинайте предварительное слушание, — распорядился судья.

В качестве первого свидетеля Бюргер вызвал полицейского, прибывшего по вызову в «Стоунхендж». Тот описал картину, которую застал, приехав на место происшествия. Караульный бегал вокруг дома с револьвером, клетки были открыты, и обезьяны разгуливали на свободе, одну гориллу двум собакам удалось загнать на дерево. Только с помощью двух экспертов из зоопарка, используя начиненные снотворными фрукты, совместными усилиями полиции и пожарного департамента удалось перед рассветом вернуть обезьян в клетки.

— Перекрестный допрос, — объявил прокурор.

Мейсон улыбнулся.

— Вопросов нет.

Бюргер вызвал офицера, видевшего, по его выражению, «как Мейсон и миссис Кэмптон удирали по Роуз-, стрит».

— Перекрестный допрос, — сказал Бюргер.

Мейсон обратился к свидетелю:

— Вы сказали, что ответчица и я удирали по Роуз-стрит?

— Совершенно верно, сэр.

— Откуда вам известно, что мы удирали?

— Я судил об этом, исходя из следующего: вы старались идти быстро и все время оглядывались.

— Понимаю, — кивнул Мейсон. — А потом, проводив нас до автомобиля, вы удрали в полицейский участок, не так ли?

— Что я сделал?

— Удрали в полицейский участок.

— Я отвез вас туда, а не удрал.

— И несмотря на то, что вы не удирали, вы все-таки несколько раз оглянулись через плечо, правда?

— Возможно.

— Но вы точно не помните?

— Не помню.

— А почему вы оглядывались назад, если вы не удирали? — спросил Мейсон.

— Просто из любопытства.

— Но ведь любопытством могло объясняться и то, почему ответчица и я оглядывались на дом, — сказал Мейсон. — Я делаю вывод, что ничто в ваших показаниях не говорит о том, что мы удирали из дома.

— Нет, говорит.

— Что именно?

— Вы оглядывались по сторонам… то есть, подождите минутку… вы делали это иначе, чем я.

— Итак, — подвел итог Мейсон. — Вы хотите убедить суд, что если для вас было естественным оглянуться назад, то для ответчицы и меня это является доказательством вины.

— В вашем поведении было что-то странно^.

— Что именно?

— Я уже говорил об этом.

— Вы сказали, что, во-первых, мы спешили, во-вторых, что оглядывались назад. Что еще?

— Все. Этого достаточно.

— Но ведь вы тоже быстро уехали с места происшествия? — спросил Мейсон.

— Это совсем другое дело.

— Быстро или нет?

— Да.