Дельцы.Том I. Книги I-III

Пока Малявскій говорилъ, точно процѣживая слова сквозь сито, Зинаида Алексѣевна ходила скорыми шагами по комнатѣ, отъ времени до времени озираясь на него. Она сознавала, что онъ, по-своему, нравъ, что неловко и какъ-бы неблаговидно было обходиться съ нимъ въ такомъ тонѣ, но заговорить иначе она рѣшительно не могла.

— Вы кончили? — спросила она, останавливаясь у стола.

— Нѣтъ еще: но и того, что я сказалъ, кажется, довольно…

— Слишкомъ даже довольно, Иларіонъ Семенычъ. Мы съ вами люди свободные, и никто не смѣетъ контролировать наше поведеніе. Вы меня заинтересовали, я сошлась съ вами въ извѣстной степени, но потомъ…

— Я въ одинъ вечеръ потерялъ для васъ всякій интересъ? Положимъ, я только и хотѣлъ, чтобы вы объяснились со мной на чистоту. Хорошо-съ. Я для васъ выдохся. Вы натолкнулись на другую, титаническую натуру. Вы позволите мнѣ потолковать съ вами на эту тему, по-пріятельски, или уже я такъ вамъ опротивѣлъ, что вы не можете со мною и спокойнаго разговора вести?

Зинаида Алексѣевна сдѣлала равнодушный жестъ головой, говорящій: «мнѣ все равно, болтайте сколько угодно».

— Итакъ, — продолжалъ Малявскій: — вы увлеклись нѣкіимъ Юпитеромъ Громовержцемъ, котораго я-же вамъ поднесъ. Мню, что онъ прельстилъ васъ не красотой, не пластикой своего тѣла и даже не идеальными очертаніями своей физіономіи. Онъ васъ увлекъ шириной натуры, молодецкимъ пошибомъ, силой, удалью и чистосердечіемъ младенца. Не такъ-ли?

— Ну, а еслибъ и такъ? — вскричала вызывающимъ голосомъ Зинаида Алексѣевна.

— Прекрасно. Мнѣ только и нужно было констатировать этотъ фактъ. Не забывайте, что мы говоримъ попріятельски. Вы хотите изучать жизнь въ самыхъ яркихъ ея проявленіяхъ и берете Саламатова, какъ самый крупный экземпляръ, созданный россійскимъ Вавилономъ. Но увѣрены-ли вы въ томъ, что этотъ экземпляръ имѣетъ какъ разъ тѣ свойства, какія вы теперь ему приписываете?

— Увѣрена или нѣтъ, вамъ отъ того ни тепло, ни холодно.

— Пожалуйста, не нервничайте; если не хотите говорить по-человѣчески, тавъ я сейчасъ-же удалюсь… Я васъ считалъ вовсе не такой вздорной. Насильно милъ не будешь, поэтому я и не пристаю къ вамъ съ нѣжностями, съ упреками и возгласами. Я съ вами разговариваю о новомъ объектѣ вашего интереса. Такъ вѣдь я выражаюсь?

— Ну, давайте разговаривать, если вы ужь этого непремѣнно желаете.

Выговоривъ это, Зинаида Алексѣевна сѣла и даже немного придвинула стулъ.

— Кому-же начинать? — спросилъ усмѣхнувшись Малявскій.

— Да хоть я начну. Вы были правы, говоря, что топъ мой съ вами нехорошъ. Я сознаю это. Но вы человѣкъ очень рѣзкій и потому вамъ можно все въ глаза высказать. По крайней мѣрѣ, вы должны выслушать безъ гримасы, если желаете быть послѣдовательны. Мое сближеніе съ вами произошло оттого, что мпѣ было скучно…

— Покорно васъ благодарю…

— Вы меня заинтересовали очень скоро, но еще скорѣе потеряли для меня prestige. Зачѣмъ возили вы меня на этотъ ужинъ съ вашими дѣльцами? Я тамъ увидала, что вы какой-то адъютантъ у настоящаго генерала и только пыжитесь, выбиваетесь изъ силъ: какъ-бы вамъ въ его присутствіи поддержать свое достоинство. Ваши мелкіе размѣры я тутъ разглядѣла прекрасно, да и мое женское-то чувство сильно задѣло отъ того, какъ вы вели себя въ эту ночь… вамъ точно будто понравилось сначала, что генералъ мной заинтересовался…

— Этого еще недоставало!..

— Ну, да ужь объ этомъ я распространяться не стану. Повторяю, вы потеряли для меня prestige, и сами въ этомъ виноваты.

— И prestige этотъ получилъ теперь въ вашихъ глазахъ его превосходительство Борисъ Павловичъ?

— Любовныхъ чувствъ я къ нему, конечно, не имѣю; но онъ для меня новъ и по размѣрамъ во сто разъ крупнѣе васъ. Ужь взять одно то, какъ вы объ немъ говорите, и какъ онъ объ васъ говоритъ: вы злитесь, вы уязвлены завистью и сознаніемъ его превосходства, а онъ отзывается объ васъ спокойно, просто, понимаетъ васъ прекрасно, а о своихъ талантахъ говоритъ не иначе, какъ шутя…

— Куда-жь заведутъ васъ бесѣды съ генераломъ Са-ламатовымъ?

— Не знаю.

— Будто-бы вы не понимаете, что онъ желаетъ сдѣлать изъ васъ метресу?

— Ну, а вы, почтеннѣйшій Иларіонъ Семенычъ, не желали того-же?

— Я, я?

— Да, вы? Если у васъ дѣло остановилось на американскомъ flirté, такъ это благодаря моей сдержанности. Законнаго брака вы мнѣ не предлагали, да я и не взяла-бы его. Значитъ, еслибы я немного больше распустила себя, я очутилась-бы вашей возлюбленной. Спрашиваю я васъ, почему быть возлюбленной господина Малявскаго доблестнѣе, чѣмъ метресой господина Саламатова, когда этотъ Саламатовъ интересуетъ васъ гораздо, болѣе, чѣмъ вышеозначенный Малявскій?

— Вотъ какъ! — вскричалъ Малявскій и вскочилъ со стула. — Молодаго человѣка вы можете полюбить, въ связи съ нимъ есть хоть какая-нибудь доля поэзіи, увлеченіе, наконецъ, что-нибудь, а не плоскій разсчетъ, сожительство съ грязной, животненной натурой…