Дети, которые хотят умереть

– Было у Стаса одно ржавое пятнышко, – кивнул Лис, – его сестра.

Рита.

– Амурова-сан уже показалась тебе в своих нарядах? – спросил Лис.

Андрей молчал.

– А рисунками тоже похвасталась?

– Она подарила мне их, – сказал Андрей.

– У? Тогда, Сингенин-сан, у нас с тобой много общего, – Лис погладил холмик на полу, – твоя комната теперь тоже хранит память о мертвых.

Комната Андрея тоже превратилась в могильник, стала чертогом лоскутных алтарей. Порталом в прошлое.

Андрей спрашивал Риту про краски, про цвета, но даже не заметил, что сами полотна серые – точь-в-точь как школьная форма. Иллюзия красок скрыла от глаз Андрея одежду, снятую с трупов.

Согнувшийся Лис гладил лоскутные алтари и говорил, что Охотников баловал сестру. Стас оголял убитых им учеников, а снятую форму относил Рите – рисовать деревья, птиц или что она там калякала.

– Лисиц, – сказал Андрей.

– Плевать, – произнес Лис,– Стаса больше нет, и потакать прихотям Амуровой теперь некому. Ведь так?

И кто учил ниндзюцу? Кто овладел искусством разведки и маскировки, кто контролирует дыхание и движения так, чтобы они были незаметными, тихими, синхронными? Кто учился раскрывать чужие маневры под прикрытием травы, воды, огня? Самурай Андрей или наложница Амурова?

Крадущийся не видит только иллюзию, которой проникся.

– Я лишь защищаю ее как слугу, – сказал Андрей.

Лис взял оби Охотникова и обмотал серый конец вокруг увечной руки, продел между здоровыми пальцами поверх обрубков.

– У каждого в школе Катаны есть выбор, – сказал он, – созерцать или выбрать цель и бороться.

– Моя цель за стенами школы, – сказал Андрей.

– Тепленькая постелька с воздушным одеяльцем? – спросил Лис.

– Что?

– Постелька с воздушным одеяльцем и мягкими пуховыми подушками, в которых так приятно утопает голова? – сказал Лис. – Нет? Или мармеладные змейки? Черная сладкая паста, сгущенное молоко с сахаром?

– Что за бред ты несешь?

– Снова послушать сказку на ночь? – говорил Лис. – Может, намного раньше? Хочешь вернуться в горячую влажную утробу? В водный покой в темноте?

Лис бросил другой конец оби в Андрея. Крепкая рука перехватила пояс, серая ткань натянулась между учениками.

– Синегнин-сан, что же такое безопасное тебя влечет? – продолжал Лис. – Игра в снежки, езда на санках, лепка снеговика? Чего ты жаждешь? Искупаться в прозрачной речке? Объесться сочными ягодами? Малиной, или брусникой, или клубникой, а может, черемухой, нет? Покататься на быстрых качелях?

Андрей резко отвел руку назад, Лиса дернуло вперед, притянуло почти вплотную к синим иглам.

– Качели! – выдохнул Андрей. – Ты тоже их помнишь?

– Конечно, помню, – Лис улыбнулся, – но качелей больше нет. Ничего из того безопасного уютного мирка больше нет. Ни мармеладных змеек, ни мягких подушек, ни влажной утробы. НИ-ЧЕ-ГО. Есть только война сегуна, для которой нас готовят.

– Нет! – крикнул Андрей. – Нет!

Цель самурая. Смысл жизни, он ушел? Теперь я должен умереть?

– Смирись, – сказал Лис, – или построй качели здесь. Вместе со мной.

Андрей отступил к окну, оби, развороченный лоскутный алтарь, снова натянулся.

Или я должен отомстить? Перерезать все дышащие глотки в этой школе? Разрушить всю красоту мира, что прошла мимо? Развести огонь и пустить пожар за стены? Сжечь все изящные сакуры во внешнем мире, все храмовые сады с каменными беседками и чайными домиками? Я никогда не постою в их зеленой тени, не вдохну их цветочного запаха, так зачем они? Найти и убить всех лисиц-девиц с таинственных холмов, что никогда не соблазнят меня? А затем подтереться их холодными стылыми грудями?

Снести княжеские замки? Выкопать останки древних самураев и нагадить на гнилые кости?

Волк в клетке шептал: «Да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да».

Встречу монаха – убью его. Столкнусь с архатами, гвардейцами сегуна или приверженцем истины – и без колебания убью всех. Если попадутся свободные и просветленные, знающие верный вопрос и верный ответ, те, кто достигли сатори, я убью и этих, буду наслаждаться их агонией, их красными кленовыми слезами. А после помочусь на трупы. Насру в остекленевшие мудрые глаза.

– Помоги мне построить наш новый мир, – сказал Лис.

Я должен сделать это? Вдохнуть дым пожарищ? Избавиться от никчемной роскоши? Сакура в огне – красивая сакура? А мертвые девы – услада глаз?

– Мир? – горько сказал Андрей. – Какой мир? Мы заперты в драной школе.

Он с испугом посмотрел на гляделку под потолком, и худые щеки порозовели.

– Эта драная школа, – без капли краски на лице повторил Лис, – и есть мир. Думаешь, такие, как Красоткин-сан, нам не позволят? Так давай силой принудим несогласных, подчиним, отберем катаны.

Лис шагал к Андрею, наматывая оби вокруг трехпалой руки.

– Оглянись на прошлое, на свои два дня здесь, – говорил он, – ты уже строишь новый мир. В одиночку. Почему ты разбудил Красоткина-сан? Почему защитил Амурову-сан? Я лишь даю тебе клан Охотникова. Возглавь его, и все пойдет быстрее. Я лишь даю тебе то, зачем ты пришел ко мне.

Лис протянул Андрею ладонь, спрятанную под ворохом серой ткани.