Децимация

Потом все заняли места за столами согласно расписания, а Аркадий сел на диван у стены, поближе к Гардинским. Таня оглянулась, нашла его взглядом и почему-то виновато улыбнулась. Лакеи с подносами обнесли присутствующих на диванах, и Аркадий взял фужер с шампанским. После бодрого тоста, произнесенного фон Дитмаром, он увидел, как Харито одним глотком выпил рюмку коньяка, остальные присутствующие, за редким исключением, оставили свои рюмки недопитыми. В течение получаса тосты звучали неоднократно, и Харито все рюмки выпивал до дна. Потом все стали выжидательно смотреть на маэстро. Почувствовав это ожидание, Харито вытер руки о салфетку, подошел к роялю. Раздались негромкие аплодисменты. Для начала он взял несколько нот, провел рукой по всем клавишам и стал играть пьесу собственного сочинения. Закончив играть, он обратился к сидящим:

– Извините меня. Я несколько простыл. Сами знаете, какие сейчас условия. Поэтому мои творения… – он произнес эти слова с иронией, – сегодня исполнит несравненная Ксения Черкас. Я считаю, что она и Василий Шуйский являются лучшими исполнителями моих произведений.

Ксении Черкас было за тридцать, и голос у нее был не чистым, а немного надтреснутым. Но от этого романсы «Астры осенние», «Кончилось счастье» звучали более открыто, по-домашнему. Сделали перерыв в исполнении и снова сели за столы. Харито небрежно выпил несколько рюмок, которые шли уже без тостов, а услужливо подливались лакеями. Каждый хотел лично переговорить с композитором и поднять фужер «За здравие!». Потом от него стали просить собственного исполнения «Хризантем». Харито не заставил себя долго упрашивать. Он пел хрипловатым голосом, – видно, действительно был простужен, закрыв глаза, делая продолжительные, не присущие этому романсу паузы. Но его пение нравилось, оно шло из сердца. По окончании он нарочито устало опустил руки и отрешенно склонил голову над роялем, так, что длинные волосы упали на клавиши. Публика бурно зааплодировала.

Гардинский встал и подошел к роялю, за которым сидел Харито. Он что-то прошептал маэстро на ухо. Харито удивленно, но доброжелательно поднял вверх брови и закивал в знак согласия. Гардинский громко обратился к присутствующим:

– Милостивые господа! Прошу внимания! Мой ученик, многие его знают, – господин Артемов или, как пишут иногда в афишах – Арк. Арт, – подготовил специально для нашего вечера свой новый романс, – Гардинский, конечно, преувеличил, что романс подготовлен именно к этой встрече, и что он у него не первый. – Николай Харито благосклонно согласился его прослушать. А исполнит его тоже известная вам мадемуазель Костецкая, – он не назвал ее своей дочерью или по девичьей фамилии, но подчеркнул слово «мадемуазель». – Прошу вас, молодые талантливые люди! – высокопарно закончил Гардинский.

Аркадий видел, как порывисто вскочила Таня со своего места и торопливо взбежала на эстраду. Он пошел следом за ней. Харито встал из-за рояля и несколько снисходительно, склонив голову перед Таней, небрежно поцеловал ее руку, отчего она вся зарделась, а родинки на лице утонули в девичьем смущении. Потом Харито свысока кивнул Аркадию. Они вместе с Гардинским церемонно сошли с эстрады и заняли свои места. Гости за столом и сидящие вдоль стен постепенно замолкали.

Аркадий все-таки волновался, он сначала несколько раз крепко сжал пальцы в кулак, потом помял их в ладонях, сел и раскрыл ноты. Он мог исполнить романс без нот, но считал, что для солидности их стоит иметь под рукой. Таня встала рядом, опустив руки вниз, переплела пальцы между собой, – видимо, для того, чтобы не была заметна их дрожь. И только сейчас Аркадий понял, почему Таня одела белое платье – оно более всего подходило к теме романса. Музыка и исполнители должны сливаться во всем. Повернув к нему свое пунцовое лицо, она кивнула Аркадию, как профессиональный исполнитель.