Децимация

Луганск – географический раздел между казачьим Всевеликим Войском Донским и Малороссией. Донское войско было рядом, но не могло его взять – город был хорошо вооружен, патронный завод находился здесь, и рабочие помнили обиды, нанесенные им в прошлом дончаками. Казачий полковник Чернецов организовал в начале зимы два кровавых набега на Донбасс – на Макеевские рудники, а чуть позже на Дебальцево, – сильно поворошил там советскую власть, но закрепиться не смог. На Луганск, который был всего в пятнадцати километрах от донских казаков, – вроде бы под боком, напасть не решился. Советская власть в Донбассе, кипящая злостью на кровавого полковника, прилагала все силы, чтобы расправится с ним и его отрядом. Чернецов не должен был ускользнуть из капкана, в который его загоняли донецкие рабочие, организованные в красные отряды. Киев, из-за удаленности, не мог взять Луганск под свой контроль, да и большевики здесь были самыми сильными и авторитетными из всего Юга России. Пока еще не видели луганчане галицийской символики в виде трезубца и желто-голубого знамени. Состоятельные люди чувствовали себя более связанными деловыми и родственными отношениями с Россией. Это же чувство разделяла и абсолютная масса рабочего люда, привыкшая мигрировать по огромной стране и не признающая границ. Такое положение способствовало тому, что в Луганске быстро установилась и укреплялась советская власть. Пока луганчане, независимо от их положения в обществе и хозяйственного благополучия, не хотели ни украинской, ни донской власти, и желали, – как в старые времена, – управления из центра России. Город на политическом межпутьи подчинялся российской власти, но жил как бы отдельно, уверенный, что ему предстоит и дальше играть свою необычную роль – быть воротами для России в Новороссию и стать замком для украинских политиков, мечтающих о великой Украине от Карпат до Волги и Кубани. Кто владел Луганском, тот контролировал положение на Юге России.

Артемовы жили обычной жизнью, как и весь работящий люд Луганска. Федор работал там же, но зарплату на патронном заводе выдавали непостоянно, и больше продовольственными карточками. Анна так же работала уборщицей. Петр больше находился дома. Перевозок было мало, и он с бригадой собирался поставить паровоз на ремонт. Антонина с детьми больше занималась заготовкой продуктов, – вставала с утра пораньше и занимала очередь в магазин, еще затемно ее сменял кто-то из детей, а она бежала на работу. Питались сейчас вместе со стариками, – так было дешевле и сподручнее. Анна, после отъезда Сергея, стала по-доброму относиться к Полине. Видела, что та ждет писем от сына, да и мужики больше не только не заходили к ней, но и в окна не стучали. Она дала почитать письмо Полине, полученное от Сергея из Харькова, в котором он сообщал, что пока не приедет домой, а вот как выгонит из Киева буржуйскую раду, то сразу же вернется, и передавал привет Полине. Та зарделась от того, что не забыл ее Сергей.

– Матвеевна, – доверительно шепнула она, – буду ждать Сережку, сколь бы ни пришлось.

– Неужто понравился? – ревниво спросила Анна.

– Больше. Я без него жить не сможу! Уже никто не скажет, что я гулящая. Нет! – Анна недоверчиво взглянула на нее и, заметив этот взгляд, Полина зашептала дальше. – Не вру. Честно говорю. Лишь бы он вернулся быстрей, буду его кохать так, што он и сам пока не знает. – Анна в ответ улыбнулась. – Вам во всем буду помогать, – продолжала Полина. – Вижу, с трудом ходите, Матвеевна.

Анна благодарно улыбнулась.

Иван редко заходил к родителям. Поездок у него не было, и он стал больше уделять внимания дочери и жене. И сразу же почувствовал более теплое отношение жены к себе. Но у Ивана была причина больше любить жену – месяц назад он подыскал себе новую бабенку на стороне и раз-два в неделю наведывался к ней. Это была бедная солдатка с ребенком. Муж служил где-то в Румынии, и она принимала Ивана потому, что он давал ей деньги да делал подарки ребенку. Не одна она была такая. Многие солдатки имели или старались заиметь любовника хоть с небольшими деньгами. Вот поэтому Иван и был ласков с Павлиной, боясь, чтобы та ничего не заметила.

Вместе с тестем они приводили в порядок документацию, намечали планы торговли на весну, ремонтировали амбар и лавку. Тесть не чурался черновой работы, и у него сохранились добротные навыки плотника. Хлеб, который находился в амбаре, был описан советом и продовольственным комитетом, и без их разрешения его нельзя было трогать. Иван по этому поводу сильно переживал, злился на новую власть, но Крапивников, на удивление, был спокоен.

– Раз власть решила, то пусть так и будет, – сказал он Ивану. – Нам деньги по твердой цене заплатят, многого не потеряем.