Децимация

– Центральну раду, хоть она была рядом с нами, селяне никогда не поддерживали. Они только балакали украинской мовой, а в речах этих пустота была. А крестьянин всегда отличит полову от зерна. Да, новая власть дала нам землю. Но мы не должны же бесплатно отдавать свой хлеб! Назначьте поприличнее цены. И дайте нам спокойно жить. А то недавно ваш комиссар Цыган, который в Буче сидит, приехал сюда, перестрелял всю панскую семью. Самого барина немае, так он убил его мать, детей. Кто ему разрешил? Вы?

Сергей ответил:

– Никто ему не разрешал. Он такой… дурной. Власть с ним разберется и накажет.

Крестьяне одобрительно зашумели и, уловив этот момент, Сергей продолжил:

– К нашей революции многие присосались, которые не учили марксизм.

Крестьяне зашептали: «марксизм». Это слово откуда-то было им знакомо, а молодой комиссар, видимо, был грамотным, раз знает его.

– Такие люди у нас временные. Мы от них избавимся… вот, только, как эта горячка кончится. А она кончается! Таких комиссаров сразу же уберем.

– Пошвидче бы.

– Я сегодня напишу документ о его действиях в Киев, и его отсюда уберут и накажут. А теперь я прошу – давайте нам хлеб. Без хлеба мы погибнем, и землю у вас отберут обратно. Понимаете? Вы должны это понять! Сейчас Центральная рада заключила мир с германцами и пригласила их на Украину, чтобы их руками расправиться с вами и снова забрать землю для помещиков. Наши войска бьются с ними, но силы неравны. Но к нам идут в армию новые рабочие и крестьяне, и мы отбросим их к себе домой и скажем – не суйтесь больше к нам. Так, значит, я даю вам деньги и товар, а вы мне хлеб. Договорились?

Крестьяне хмуро молчали, – видимо, известие о том, что Германия идет войной, поразило их.

– И шо, защитников себе на Украине не нашла та самая рада?

– Не нашла.

– Зачем чужака зовут к нам?

– Затем, чтобы установить свою власть, которую отвергли рабочие и крестьяне. А они хотят капиталистов и помещиков снова, а затем – отсоединиться от России. Там будут рабочие свободные, крестьяне с землей, а вы – снова под панами.

Было заметно, что слова Сергея задевают их за живое.

– Так договоримся насчет хлеба? А то немец с панами у вас все заберет и ничего не оставит вам… и притом – заберут бесплатно.

Тощенко стал говорить с громадой, – так он величал присутствующих крестьян. Потом он объяснил Сергею, что общественное зерно, принадлежащее общине, они уже все сдали потому, что их село находится недалеко от станции, и все время приезжают какие-то власти и берут у них хлеб. Он может показать все справки. Решили поступить таким образом, – у кого есть лишнее зерно, то пусть с ним прибывшие и договариваются, да накинут поверх твердой цены не рубль, а хотя бы два-три, – до десятки, ну и мануфактуры пусть крестьянам не жалеют.

Сергей сказал Барду и Эльвире, чтобы они с красноармейцами обошли хаты и постарались уговорить каждого крестьянина сдать хлеб. Но к вечеру он понял, что такой обмен совсем разорил его. За деньги крестьяне почти что хлеб не продавали, только товар просили. Пришлось им отдать всю мануфактуру. Собрали чуть больше ста пудов зерна. Этого было мало. Мануфактура пошла практически по половинной своей цене.

«Обманулся, – думал про себя Сергей. – Так нельзя вести торг. Эх, не умею я торговать! Сюда бы брата Ивана, он бы все правильно сделал…»

Уже в сумерках они загрузили подводы и отправили их в Бучу. Там на станции хлеб надо было сдать и получить новую мануфактуру.

На ночь их определили на жительство в панском доме. Стекла в доме были выбиты, мебель растаскана, в когда-то уютном доме было холодно и неуютно. Пришлось закрыть окна досками и позатыкать щели кусками материи и ваты, оставшимися после погрома и валявшимися на полу. Затопили печки-грубки. Стало теплее. Сергей, с карандашом в руках, подводил итоги сегодняшнего обмена и торговли, и они выходили неутешительными. Эльвира и Бард помогали ему в подсчетах. Бард возмущался крестьянами.

– Как их понять? Землю дали – хорошо. Что-то у них взять взамен – нельзя. Буржуи они… хоть и мелкие, но буржуи.

– Они, прежде всего, трудяги, – ответил Сергей. – Ты вот – рабочий, что у тебя есть? Ничего! Только заработная плата да маленькая халупа. А у них хоть бедняцкое, но хозяйство. И их надо понимать. Они, понятно, за советскую власть, но против того, чтобы им мешали наживаться. Их, как говорит наша партия, надо перевоспитывать. А на это потребуется много времени.

– Вот бы моего папу пригласить сюда торговать! Внакладе остались бы крестьяне, а не он, – вмешалась в разговор Эльвира.

– Да, ваши торговать умеют, – согласился Сергей. – У меня брат торговец, так он цены знает не только в Луганске, но и в Москве. Этому надо учиться, а еще лучше – с этим родиться.

– Вот за это крестьяне и злы на еврейских торговцев, – снова сказала Эльвира.

– На что?