Децимация

– Русские торговцы предпочитают торговать по-крупному, и к отдельным крестьянам не обращаются, а имеют дело с кооперативами да обществами. А евреям приходится иметь дело с каждым крестьянином отдельно. Приехал крестьянин в город с товаром – а еврей у него купил все оптом по дешевке, а продает подороже, и крестьянин уезжает злой на еврея, думает, что тот его обманул. А русский торговец остается в стороне, он не опускается до розничной торговли. Отсюда и недовольство у крестьян к нам. Я сама на себе сегодня это почувствовала, когда ходила по домам. У Мити даже лучше получалось.

– Да, – подтвердил Бард. – Я как скажу им, что шахтер с Донбасса, так со мной начинают говорить. Мол, наш, рабочий.

– Ты устал сегодня, Сережа. Ложись спать, а мы пойдем, – предложила Эльвира.

– Вы мне не мешаете. Я сейчас досчитаю, потом перепроверю и спать.

Но перед сном он проверил пост, распорядился насчет смен и только тогда пошел спать. Рано утром, не дожидаясь приезда подвод с товарами из Бучи, он вместе с отрядом выехал в Блиставицу.

Блиставица – довольно крупное село, вытянувшееся вдоль дороги. В основном в нем жили середняки, что было видно по домам из кирпича и крышам из черепицы. Хаты бедняков от них сразу же отличались – мазанки, крытые камышом или соломой. Крупные, высокие деревья грецкого ореха, раскидистые яблони и груши окружали дворы. Было светло, когда они добрались до Блиставицы. В хмуром небе тускло синела луковица купола церкви. В большой просторной хате, служившей раньше примирительной камерой, расположился совет. Об этом свидетельствовала надпись на фанере, прибитая к стенке: «Сильрада». Здесь Сергей с товарищами остановился. Вокруг никого не было, село будто вымерло. Но над хатами вился синеватый дымок из труб. Селяне в зимнее время предпочитали рано не выходить со двора, тем более в такое буйное время.

– Надо бы найти председателя, – предложил Сергей. – У кого бы спросить?

– Я сейчас всех их подыму, – ответил Портянкин. – Я покажу им какая сейчас жизнь идет, чтоб уважали нас с самого начала.

Он снял винтовку и поднял ее вверх для выстрела. Сергей успел только крикнуть:

– Отставить! Мы его и так найдем.

Вдали навстречу им шел человек в черной от грязи и времени шинели. Он подошел к ним и, не здороваясь, представился:

– Голова сельрады. А вы хто?

– Красный отряд по борьбе с империалистической сволочью, – чтобы сразу сразить председателя и перехватить у него инициативу, ответил Сергей. – А сейчас направлены в деревню, чтобы заполучить хлеб. А ты кто? Фамилия?

Представление Сергея сработало, мужик был растерян этим сообщением. Он неуверенно взмахнул одной рукой, и Сергей, к своему стыду, увидел, что левой руки у головы сельрады нет. Он внутренне подосадовал на себя, что вовремя не заметил этого. Кроме того, мужику было всего лет за тридцать, а шинелька рваная и прожженная в полах просто старила его.

– Я-то… – крестьянин запнулся. – Прозвище мое – Загубиголова. Ничипор. Так я и е головою рады.

– Пойдем тогда в твой совет.

Они подошли к зданию совета, и Загубиголова ловко, одной рукой, открыл висячий амбарный замок на дверях. Они вошли в хату.

– Где руку потерял? – спросил Сергей, чувствуя свою вину за резкое обращение с калекой.

– Ще в пятнадцатому годе, на Северном фронте, – ответил Загубиголова. – Тогда германец нас все лето артиллерией давил. Вот тогда меня и жахнуло, вся долень была разорвана на шматки и в груди куча осколкив. Руку отрезали, а осколки во мне оставили. И стал я после этого не мужик. Пенсии мало, а работать на земле уже не можу. Диты мали, да вси дивки. Хорошо шо революция, так я первый прийшов и почав устанавливать радянську владу. Ох, и прижав я зараз кулаков, не пикнут! Надарма я – Загубиголова. Мы вси булы таки в роду. Завсегда проты панив выступали. Я ж с вами тильки тришечки растерялся. А зачем вы приехали?

– Хлеб хочем купить. Много его у вас?

– У куркулив е, – с неожиданно загоревшимися глазами, словно волк, чувствующий заячий след, торопливо начал отвечать Загубиголова. – У куркулив его багато. Аж еще с пятнадцатого року есть. В ямах. Раньше сдавали, а сейчас вообще не хочуть. Я давно хочу у этих злодиив его отобрать. Щоб тоже пожили на мякине та на толоке. Давай идем с солдатами, все выберем у них.

– Подожди, – остановил его Сергей. – Мы ж хотим поменяться. Нам скоро привезут товар… и за деньги купить.

Вспомнив вчерашний обмен в Баландовке и его плачевные результаты, Сергей понял, что товаров для обмена не хватит, видимо, придется хлеб реквизировать.

– А вообще-то, – продолжал Сергей, – давай у самых мироедов конфискуем. Скажем, что они его раньше не сдавали властям, а были обязаны. Так вот новая власть часть их не сданного хлеба забирает в счет старых долгов.

В черных глазах Загубиголовы горел огонь. Видимо, ему не терпелось, – очень хотелось немедленно провести реквизиции.