Децимация

– Отдавайте, пан, хлиб по-хорошему. А нет, так все обыщем и найдем, и всех арестуем.

Самойловский спокойно смотрел на пришедших:

– Хлеба у меня нет. Все сдал раньше. Перед новым годом, помните, приезжали из украинского правительства, – так они забрали последнее. Осталось немного для себя. Даже семенного зерна нет.

Загубиголова с сомнением покачал головой:

– Мы зараз це сами посмотрим. Пойдемте, пан, в амбары?

Но Самойловский отказался:

– Я скажу приказчику. Он с вами сходит в амбар.

Но Загубиголова не согласился:

– Ни, пане, пидемо с вами и посмотрим.

– Мне нечего делать в амбарах. Я знаю, что там есть, чего нет. Сейчас там немного зерна, а больше ничего нет.

Вмешался Портянкин:

– Раз там у него ничего нет, значит – все отдал контре. Давайте его арестуем?

Самойловский спокойно ответил:

– Воля ваша. Когда есть сила, спорить с ней бесполезно, она не понимает слов.

– Поспокойней барин, – угрожающе ответил Портянкин. – А то за эти слова против власти мы вам такое можем сделать…

– Поэтому я и сказал, сила есть – ума не надо.

– Арестовываем его за эти слова, – решил Загубиголова.

– Я сам отведу его в совет, – сказал Портянкин.

Самойловский надел шубу, поднесенную кем-то из семьи, и пошел к выходу.

– Хороший кожушок, – произнес Портянкин.

Он повел помещика в совет, держа винтовку наперевес, чтобы все в деревне видели – новой власти нипочем бывшие хозяева.

Когда проверили амбары, в которых оказалось пудов сто пшеницы, Загубйголова разочаровано произнес:

– И правда маловато.

– Зерно некачественное, но мы его хотим пустить для весеннего сева, – пояснил приказчик, понимая, что перед ним в основном, городские жители.

– Сами видим, – ответил Загубиголова. – Заберем его и поделим среди голытьбы.

– Но нам тоже надо весной обсеяться, – запротестовал было приказчик

– У вас уже нет земли, – ответил Загубиголова.

– Да, – согласился приказчик. – Но что-то останется незасеянным, вот мы это и возьмем у общины, для себя.

– Мы зараз пришлем подводы и потом возле сельсовета поделим, – не слушал того Загубиголова. – И смотри – спрячешь хоть зернышко, головой ответишь.

– Будет исполнено, – подобострастно ответил приказчик, поняв, что новая власть в селе, подкрепленная вооруженной силой, шутить не будет.

После этого зашли еще в ближайшие от помещичьего имения хаты, где, по словам Загубиголовы, жили кулаки, и обязали их к завтрашнему дню сдать по пятьдесят пудов хлеба. Потом голова сказал:

– Уже поздно. Остальных обойдем завтра. А то сейчас голытьба придет делить зерно помещика, надо быть в совете.

По дороге крикнул селянкам да старикам, вышедшим по хозяйству во двор, чтобы приходили делить зерно на семена.

В совете Самойловского допрашивал Портянкин. Это доставляло ему удовольствие, судя по его виду.

– Куда девал хлеб? Рассказывай?

Самойловскому не нравилось обращение на «ты», но он молчал и, видимо, в который раз повторял:

– Сдал зерно, еще месяц назад. Рада распорядилась, и я выполнил ее указ.

– Так ты, значит, врагам революции отправил хлеб. Знаешь, что мы тебе за это сделаем? К стенке поставим. В штаб Духонина, – вспомнил он это выражение и довольно улыбнулся.

– Сила ваша.

– Не притворяйся, помещик. А то найду на тебя управу!

В это время вошел Загубиголова, а с ним Бард и Эльвира.

– Что делать с этим дворянчиком? – обратился к ним Портянкин,

– Сейчас решим, – ответил Загубиголова.

За окном послышались голоса, – селяне пришли делить зерно, которое еще не привезли. Загубиголова вышел на крыльцо и начал уговаривать крестьян, чтобы они запрягли повозки и привезли зерно в совет, но его перебивали, возражали и, в конце концов, он согласился с тем, чтобы поделить хлеб прямо в помещичьем амбаре. Загубиголова вернулся обратно и сказал, как бы сокрушаясь, но вид его был довольным:

– Некогда и поесть. Пойду, зараз будем зерно делить. А селяне обленились совсем, на хотят его сюда везти, – на месте, говорят, поделим.

Он вышел. Портянкин закурил и спросил Барда:

– Ну, что мы будем делать с этим феодалом?

Глаза Самойловского, впервые после ареста, засветились гневом. Он резко выпрямился, густые усы зашевелились:

– Я, господа революционеры, не феодал, – он сурово, как старший по возрасту, посмотрел на них. – Кто был феодалом – после указа Александра-Освободителя разорились. А настоящие хозяева, как мои родители, не только выжили, но и приумножили, что осталось им после крепостничества. У меня пять паровых молотилок, мельница, сенокосилки Эльворти и многое другое. Я нанимаю рабочих, у меня нет батраков. Я веду хозяйство по-новому, современному. Феодалы ушли, остались мы – кормильцы земли русской. И мы кормим матушку-Россию, а не бедняки. Им хватает хлеба, чтобы прокормить семью, обсеяться, да раздать долги. Бедняки не смогут прокормить народ, только мы всех кормим. И надо об этом знать, господа революционеры!

После этих слов Портянкин встрепенулся:

– Ага. Слышали? – обратился он к присутствующим. – О чем эта контра говорит? Он хочет, чтобы батраки остались батраками, а помещики помещиками.