Децимация

– В ближайшее время свадьбы не будет, – ответила Эльвира. – Позже. Немцы взяли Николаев… и скоро будут в Херсоне.

– Как? Уже? Так быстро? – удивленно вскинул брови вверх Дувид.

– Да. Идут они быстро. Поэтому договоримся так: как установится нормальное положение в городе, так сразу же сыграем не свадьбу, а проведем небольшую вечеринку.

– Пусть будет так, – поспешно согласился Дувид и снова подчеркнул: – Только по закону, – он помолчал и потом продолжил: – А позже я найду ему компаньона, и он организует свое дело, и будете хорошо и славно жить, у вас будут дети, у нас внуки… – Дувид мечтательно зажмурил глаза, видимо, такая перспектива устройства дальнейшей жизни дочери его удовлетворяла.

Видя его состояние эйфории, Эльвира снисходительно улыбнулась: «Как знать, что будет дальше?». Она согласилась на предложение родителей из-за жалости к ним, чтобы их успокоить и закончить этот неприятный для нее разговор.

Поздно вечером пришел Бард. Как всегда после чего-то необычного он был возбужден. Эльвира накормила его, ему хотелось поделиться впечатлениями сегодняшнего дня с женой, но в присутствии Енты он не решался этого сделать. Потом они пошли спать в отдельную комнатку на первом этаже, где через стенку располагалась лавка.

– Ты знаешь, Эля, – взволнованно говорил Бард, – все рабочие готовы дать отпор немцам. Крестьяне, которые приезжали в совет, также обещают помощь. Они дадут продукты. Немцы не возьмут Херсона! Не веришь?

– Верю. Но нас все равно мало, да и оружие не то, что у немцев. Тяжело будет.

– Ничего. Скоро должны подойти моряки. А они воевать умеют.

– Ложись спать, а то ты устал.

Но и лежа рядом с ней в постели, Бард не мог успокоиться и все рассказывал, где был сегодня и что там происходило. Наконец Эльвира прервала его излияния и тихим, затаенным голосом спросила:

– Митя! Хочешь я тебе что-то такое скажу, что у тебя голова закружится?

– Говори, – Бард не мог отключиться от сегодняшних впечатлений.

– Ты еще не готов слушать. Остынь… – она глубоко вздохнула. – Ты знаешь, я была сегодня у врача? Так знаешь, что он мне сказал?.. – она заколебалась и потом шепотом, но решительно продолжила: – У меня, Митя, будет ребенок.

Потрясенный этим известием, Бард сначала молчал, а потом, почему-то тоже шепотом, ответил:

– Это хорошо. Хорошо!

Он сделал попытку обнять и поцеловать ее, но она отвела его руки сторону и отклонила голову.

– Я понимаю, что хорошо, но в такое время… как мне быть, что делать дальше? Я ведь выйду из строя на какое-то время… или вообще… и не смогу помогать товарищам по борьбе! Ты об этом задумывался?..

– Нет. Но я рад, что у нас будет ребенок. Понимаешь? А с остальным мы справимся.

– Спасибо тебе, Митя. Ты добр. Мы с тобой живем сейчас просто так, а надо заключить брак. Родители не против.

– Я всегда согласен. Я ж тебя люблю, моя родненькая! Ты просто не знаешь – как. Я так не любил ни мать свою, ни братьев, никого…

Его голос прерывался от волнующего известия, он обнял Эльвиру и поцеловал ее долгим и нежным поцелуем. Она мягко отстранилась от него:

– Я знала, что ты будешь рад этому. Но как все не вовремя… обидно!

– Ничего нет обидного. Мы поедем к моим родителям, и они будут рады тебя встретить.

– Нет. Туда мы не поедем. Видимо, придется нам пробиваться в Москву или еще куда-то, – там у нас есть родственники, – и начинать жить по-новому. Здесь нам оставаться нельзя – придется скрываться от немцев и гайдамаков. Они не пожалеют меня в любом состоянии, не говоря о тебе.

– Давай переберемся туда, – согласился Бард. – Но на меня надеются здесь, в Херсоне. Я сегодня это понял. Вот отгоним немцев и поедем.

– Все не так просто, Митя. Конечно, мы пока не покинем город. Будет нечестно его в такое время покинуть. А позже надо будет что-то решать серьезно.

– А теперь я прошу тебя: не участвуй в опасных делах. Береги себя и больше будь дома.

– Не смогу. Это будет подло по отношению к моим товарищам. Они об этом ничего не знают, пока по мне не заметно, что будет ребенок, я буду участвовать в агитационной работе и даже в боях, как на «Арсенале». Помнишь?

– Да. Но все равно – береги себя.

Теперь уже Эльвира, что случалось с ней нечасто, обняла и поцеловала Барда:

– Ты у меня добрый, хороший. А теперь спи.

Через три дня в город вошли немцы. Кратковременные, небольшие бои произошли на северных и западных окраинах Херсона, и красные отряды отступили в низ города, к Днепру, куда немцы и гайдамаки в первые дни решили не соваться. Сразу же по городу были расклеены заранее заготовленные афиши с приказом: немедленно сдать оружие, соблюдать порядок и полностью подчиняться новым властям. Но оккупанты, одновременно с призывами о лояльности, начали врываться в квартиры и дома и грабить херсонцев. Сопротивляющихся убивали на месте. И в первый же день в сердцах горожан вызрели гнев и ненависть к врагам, как немецким, так и галицийским. Город представлял как бы слоеный пирог, где действовали одновременно и красные, и захватчики – открытой линии фронта не было.