Децимация

Бард хотел сказать, что она неправильно поступила, застрелив гайдамака сама, – его бы и так расстреляли, но, увидев ее ожесточившееся лицо, решил не заводить пока этого разговора.

Вскоре пришел Рудненко, а с ним другие красногвардейцы. Пряча друг от друга глаза, будто они совершили недостойный проступок, стали занимать свои позиции.

– А вдруг немцы сейчас нагрянут? – спросил солдат, который приказывал гайдамакам строиться.

– Уже не придут, – ответил Рудненко. – Темнеет. А они не любят воевать ночью.

Когда совсем стемнело, к ним пришел отряд матросов. Позже подошли рабочие, которым отдали захваченные у гайдамаков винтовки. Матросы изредка прикладывались к горлышкам бутылок, которые были с ними, расспрашивали рабочих, как им удалось взять в плен гайдамаков, одобрительно похлопывали их по спинам и говорили:

– Так и надо с ними. Нечего ходить им в наши края.

К утру красные отряды выдвинулись к центру города и, когда весенний чистый рассвет забрезжил на востоке, началось наступление. Немцы и гайдамаки, непонимающие спросонья, что происходит, выскакивая на улицы, становились жертвами пуль и штыков разъяренных рабочих, солдат и матросов. Но уже через полчаса немцы пришли в себя и начали вести оборонительные бои по всем правилам военного искусства. Здания, которые были ключевыми в обороне, спешно укреплялись, солдаты окапывались, пулеметы занимали позиции с наибольшими секторами огня, пушки из полузакрытых позиций вели огонь по городу. Красных поддерживала только артиллерия двух миноносцев, стоящих на ремонте в доке. Вулканические плитки тротуаров и гранит улиц были скользкими от загустевшей крови. Но ярость наступавших была столь велика, что пулеметы и пушки не могли их остановить. Они мстили захватчикам за свой, впервые за всю его историю поруганный врагами, город.

К полудню немцы отступили к вокзалу и стали грузиться в вагоны. Гайдамаки отступали в пешем порядке, и к вечеру оказались в пятнадцати километрах от города. Победа херсонцев над иностранными пришельцами была полной.

Газета «Солдат и рабочий» восторженно писала о победе херсонцев: «Героическим ударом доблестные товарищи-фронтовики выбросили из ворот города наглую шайку немецких грабителей вместе с кучкой предателей Украины – наемников Украинской буржуазной рады, как выбрасывают из комнаты противную ядовитую гадину. Пять суток длился бой между храбрыми самоотверженными защитниками Родины и революции, с одной стороны, и бандой германских империалистов, с другой. Пять суток город испытывал все ужасы войны. Снаряды с визгом носились над городом, наводя панику на жителей; трещали пулеметы и ружья, унося десятки жертв с обеих сторон. И тяжело ухали пушки…

Необходимо воздать должное товарищам-фронтовикам и рабочим, живущим на Забалке, Сухарном и Военном форштадте, и преклониться перед их храбростью и безумной отвагой. Даже дети в этих районах – и те, не покладая рук, работали наравне со взрослыми: носили снаряды, пищу, перевязочные материалы и сами участвовали в боях.

А тем товарищам, которые защитили свободу от грубого насилия германских варваров и кровью начертали свои славные имена на страницах истории великой русской революции – вечная память.

Херсон – маленький городок – сделал величественный, прекрасный жест протеста против насилия со стороны германских захватчиков и империалистов. Кто знает, быть может, искра, брошенная Херсоном, обнимет пожаром восстания всю Россию! Кто знает, быть может, этот жест будет навсегда запечатлен на страницах истории. Голодные и босые войска Советской Российской республики сумеют отстоять свою свободу, защитить завоевания революции и не дадут задушить ее германским грабителям – виновникам мировой войны. Разгневанный народ укажет им их место…»

Новороссия не считала себя частью Украины – это была часть великой России.

Когда, поздно вечером, Бард и Эльвира пришли в совет, там царило радостное возбуждение.

– Город наш! – закричал Бард Михайловичу.

– Да, наш! – эхом отозвался Михайлович и, увидев Эльвиру, обратился к ней: – А знаешь, какой ценой досталась нам победа? Более двухсот наших товарищей погибли сегодня. Более двухсот!

– Но врагов же больше полегло?! – снова крикнул Бард.

– Больше. Но жалко наших товарищей. Вечная им память. Эльвира, ты далеко не уходи, – снова обратился Михайлович к Эльвире. – Можешь нам потребоваться. Найди где-то место здесь, и ночуй с мужем.

Они остались в здании совета. Бард всю ночь сидел на стуле. Эльвира спала, положив голову на его колени и, когда Бард скидывал с себя дремоту, то ласково гладил ее волосы, чувствуя себя защитником не только родины, но и ее, а самое главное – кого-то другого, еще неизвестного ни им, ни миру.

Так началась семнадцатидневная жертвенно-величественная эпопея маленького южнорусского городка – Херсона, бросившего неравный вызов внешнему врагу Украины – Германии и Галиции.

46