Децимация

При ровном свете свечи Ента вдруг увидела, что из густых волос Эльвиры, с виска на горящий лоб, выползла вошь. На секунду онемев, Ента схватила это безобразное насекомое пальцами и раздавила, подумав: «Хоть она больная, но завтра ее надо помыть. Наверное, и у зятя их куча. Надо достать дегтя».

И снова ее мысли от практических дел понеслись в необозримую без границей времени и места даль:

– Дочь, разве мы желали тебе такой жизни? Зачем ты ее такой делаешь?

И снова и снова Ента терзала свое материнское сердце неразрешимыми вопросами, выливавшимися в скорбные упреки, но никто ее не слышал, только душа ее наполнялась морем беспокойства и туманом тревожности. Свеча догорела. Ента зажгла другую, прилегла на соседнюю кровать, но заснуть не удавалось. Она постоянно вставала при каждом движении дочери.

Утром она сказала Дувиду, чтобы он шел и привез настоящего врача, и муж молча пошел выполнять ее приказ.

Бард проснулся поздно. Увидев, что спит в рубашке, кальсонах и носках, он застыдился и хотел их снять с себя, чтобы все видели, что он знает правила хорошего тона, как пришел Исаак. При дневном свете Бард рассмотрел, наконец, Исаака. Это был юноша лет восемнадцати, чертами лица похожий на Эльвиру, но более замкнутый, что в дальнейшем подтвердилось. Исаак поздоровался и сдержанно сказал:

– Пора вставать. Скоро будет обед.

Бард постарался улыбнуться, хотел взять пиджак и брюки, но их не оказалось. Пока он удивленно раздумывал над этим, Исаак сказал:

– Ваши вещи мы унесли и позже их сожжем. Что было в карманах: деньги, документы и другое я выложил на стол. Вот они.

Бард понял – пока он спал, в его комнату заходили и увидели, в чем он спит. Исаак по-деловому сказал:

– У вас с Эльвирой вши. Она уже помылась в своей комнате, а вы идите за мной – я вам покажу, где мыться.

Он повел Барда в комнату, которая находилась на первом этаже и представляла собой небольшую семейную баню. Исаак ушел, а Бард с удовольствием стал плескать горячую воду из шайки на свое давно не мытое тело.

Вскоре постучал Исаак, и Бард, одетый во все чужое белье, прошел на второй этаж. Там уже был накрыт стол, но он за него не сел, а попросил, чтобы его допустили к Эльвире. Когда он прошел в комнату, то увидел, что Эльвира разговаривает с Изой, и ей стало лучше, болезненный румянец хоть не пропал, но стал меньше, она могла сидеть в кровати. Он сел рядом с кроватью на стул. Ему было радостно видеть, что Эльвира выздоравливает.

– Как спал? – спросила она его.

– Как убитый, – честно признался Бард. – А ты?

– Хорошо. Сегодня приходил врач и сказал, что через несколько дней я буду летать, как ветерок. Ты и сам видишь, что мне лучше. Это я не столько простудилась, сколько устала за эти месяцы. Ты иди сейчас и обедай, а потом отдыхай и приходи ко мне. Хорошо?

Бард прошел в столовую. Старый Дувид сидел за столом и при свете дня старательно рассматривал своего зятя. Сначала ели молча, и Бард, будучи голодным все эти дни, старался сдерживать свой аппетит. Ента предлагала ему всякие незатейливые блюда, старалась подсыпать ему побольше, что стыдило Барда, не привыкшего к такому обращению. Наконец она ушла, и Дувид, сдерживающий до этого свое любопытство, навалился на Барда с вопросами: откуда он? Где познакомились с Эльвирой? Была ли свадьба? Как поженились? Краснея, Бард, обходя слишком острые вопросы, старался давать более полные ответы, чтобы не обидеть неожиданно появившегося у него тестя. Было видно, что Дувида разочаровали отдельные моменты его знакомства с Эльвирой и особенно то, что все обошлось без свадьбы. Потом Дувид пошел в лавку, торговать.

Несколько дней Бард был предоставлен сам себе. Он отдыхал, наслаждался тишиной и спокойствием. Работать его не заставляли, хотя некоторую работу он делал по своей инициативе. Эльвира выздоравливала. Большую часть времени Бард проводил с Исааком, от которого он узнал многое о семье и деле Фишзонов. Они имели лавку, которая располагалась на первом этаже их небольшого двухэтажного домика, сложенного из мягкого ракушечника. Торговали мануфактурой, которую приобретали, в основном, жители близлежащих улиц. Также торговали керосином, но это происходило в кирпичном сарае, который находился во дворе. Но сейчас с керосином стало плохо, трудно его доставать, поэтому торговля им практически прекратилась. С началом войны дела идут неважно, но пока семье хватает. Товары стали дорогими и их сложно достать, а у покупателей денег хватает только на еду, – сатин и ситец покупают редко, не говоря уже о всяких побрякушках.