Децимация

Бард узнал, почему отца называют старый Дувид. Действительно, разница в возрасте родителей и детей была достаточно велика. Но в еврейских семьях – это распространенное явление. Оказывается, у Дувида и Енты было шесть детей. В молодости у них появилось трое детей. Первый, старший, еще в детстве утонул в Днепре. Дочь вышла замуж за грека и уже двадцать лет как живет в Греции. Сын, третий ребенок, на которого так надеялся Дувид, что он поможет ему в расширении дела, еще ребенком увлекся идеями построения еврейского государства и, будучи еще юношей, уехал в Палестину. Раньше писал восторженные письма о том, как они осваивают бесплодные каменистые пустыни Ближнего Востока. Но, в связи с войной, писем от него нет давно, и старые Фишзоны сильно переживают по этому поводу, – что не имеют возможности видеть внуков. Когда старшие дети разъехались, то у Дувида и Енты появились еще трое детей: Эльвира, Исаак и Иза. Когда родилась старшая – Эльвира, Дувиду было почти пятьдесят лет, Енте – немного меньше. Поэтому-то отца все и называют – старый Дувид.

На вопрос Барда, не хочет ли Исаак куда-нибудь уехать или переменить род деятельности, тот серьезно ответил:

– Нет, не могу. Отец уже стар и не может вести дело с прежней энергией. А я наследник, и мне будет принадлежать лавка. Я обязан быть рядом с родителями.

Исаак много расспрашивал Барда о революции, чего хотят большевики. Слушал с интересом, цокал языком, когда был недоволен и, несмотря на свой юный возраст, предпочитал не делать никаких выводов. Всю информацию, которую он получал – носил в себе, был замкнутым и подчеркнуто молчаливым.

Но вскоре их жизнь круто изменилась. Дней через десять после приезда, когда Эльвира почти поправилась, к ним пришел товарищ из городского совета. Эльвира радостно всплеснула руками, увидев его:

– Алексей!

Тот весело поздоровался с ней за руку, она представила ему Барда, назвав его мужем. Фамилия Алексея была Рудненко, и он был членом военной секции совета. Он расспрашивал, где все это время была Эльвира, и они рассказывали обо всем, что видели. А когда рассказывали об «Арсенале» и отступлении из Киева, его желваки на скулах натягивали кожу.

– Вот что, Эльвира, – сказал он, выслушав их рассказ, – дела заворачиваются очень серьезные. Немцы совместно с гайдамаками заняли Одессу. Не сегодня – завтра возьмут Николаев, а там будет очередь за Херсоном.

– Знаю. Читала в газетах…

– Наш город последний на Юге России, где можно попытаться остановить немцев и показать предателям из Центральной рады, что народ против их сговора с немцами. Уже формируются отряды красной гвардии из рабочих и фронтовиков для обороны города. Но у нас мало агитаторов, поэтому заканчивай болеть и приходи, помогай нам.

У Эльвиры заблестели глаза и щеки покрылись румянцем, на что обратил внимание Бард – его жена снова была готова окунуться в революционную стихию.

– Конечно, я согласна. Завтра же пойду в совет и давайте мне работу. Но почему так быстро пала Одесса?

– Не успели подготовиться. Немцы совершили быстрый бросок из Бессарабии, куда вошли заранее по соглашению с радой. Да и сами одесситы больше любят торговать, чем воевать. Поэтому им подходит любая власть.

Когда Рудненко употреблял слово «рада», ему как будто от страшно кислого, недозревшего яблока, которое он стал жевать, сводило скулы.

– Не могу спокойно говорить о людях, которые предали свой народ, – честно признался он. – В Одессе делят флот. Чей он будет – российский или украинский? Флот сейчас расколот и потерял свою силу. Матросы не знают, кому верить. Сейчас те офицеры и матросы, которые хотят, чтобы флот был российским, собираются в Херсоне.

– А много здесь матросов из Одессы?

– В основном с тех кораблей, что стоят на ремонте. Но прибывают небольшими группами. Нам надо их сейчас сорганизовать в боевые отряды. А почему ты меня об этом спрашиваешь?

Эльвира промолчала и за нее ответил Бард:

– У нас есть друг, он помог Эльвире, когда она болела, а сам уехал в Одессу. Может появиться здесь.

– Кто знает, куда их отряд направят. Выздоравливай, Эльвира, и к нам. А мужа отпускай сейчас же. Нечего ему за тестем прятаться,– он собрался уходить.

– Алексей, – сказала Эльвира, – я завтра схожу в последний раз к врачу, и завтра же мы придем в совет. Распоряжайся нами.

– Вот это хорошо. Ждем.

Рудненко, крепко пожав им руки, ушел. Эльвира некоторое время сидела молча, потом спросила у Барда:

– Митя, наганы у тебя?

– Да.

– Почисти их и приведи в порядок. Пора браться за работу, у нас еще много врагов.

На следующий день пошли к врачу. Но это был не последний врач в этот день. От второго врача Эльвира вышла взволнованной, с растерянным лицом. На вопросы Барда отвечала рассеянно и односложно, на что Бард обиделся. В городском совете было людно, не только в здании, но и вокруг него. Было много вооруженных людей. Стоял шум и гомон.