Децимация

– Надо, дочка. Лейба добрый человек, он заботится о всех нас на улице, – Дувид смахнул ожидаемую слезу. – Завтра на рассвете, но пока еще будет темно, оденешься в материно платье и пальто, и дворами пройдешь к Лейбе. Там подождешь врача, и после будешь находиться у него до вечера, и придешь по темноте обратно. Поняла, дочка?

– Хорошо. Но я приду сразу же после встречи с врачом. Меня никто не узнает, оденусь как вылитая мама.

Но Ента была недовольна и, видимо, чувствовала что-то нехорошее:

– Что этот Иуда еще выдумал? Он бесплатно и на собаку не глянет, хоть та умирай.

И неожиданно Дувид, что случалось с ним очень редко в их совместной жизни, прикрикнул на жену:

– Ты, старая, молчи! Он заботится о нас всех… всех… всех… – как эхо повторил Дувид последние слова и пошел спать.

Вошла Иза. Она уже сегодня видела сестру, но все равно присела рядом и, обняв за шею, шепнула:

– Эля, я приготовила сегодня тебе с Дмитрием манделах. Он на кухне. Будешь уходить – не забудь его взять.

Вскоре Эльвира ушла, унося кулечек с манделахами. А Дувид лежал в постели и в отчаянии дергал свою седую бороду. Его мучил вопрос – рассказать обо всем Енте или нет? За всю их долгую совместную жизнь он привык делиться с ней всеми своими радостями и сомнениями. Но, когда вошла Ента, он притворился спящим и решил, что все расскажет ей завтра утром. Но этой ночью он не спал, разные думы роились в голове, а тело окаменело от неподвижности.

Эльвира кормила Барда шариками манделаха, посыпанного сахаром, и делилась с ним своими планами на завтра, при этом добавила:

– Ты не бойся здесь один. Я там долго не пробуду и быстро вернусь.

– Хорошо, – согласился Бард. – После всего того, что ты перенесла, тебе надо сходить в врачу. Мне уже надоело здесь. Весь провонялся керосином. Быстрее бы уйти отсюда… куда угодно.

– Да, – согласилась с ним Эльвира. – Ты ешь, набирайся сил. Вкусно готовит моя сестра?

– Да. Очень. Она такая добрая у тебя.

– Иза все умеет делать. Я вот никак не могла научиться женской работе.

– Появится сын, всему научишься.

– Почему сын? Я хочу дочку, – игриво ответила Эльвира.

– Потому что в такое время должны рождаться сыны. Мужчин много гибнет, и им нужна замена. Будет сын.

– Пусть будет сын. Но я не хочу, чтобы он воевал, как мы… – Эльвира глубоко вздохнула. – Не хочу за него переживать, как мои родители за меня. Мне хочется, чтобы все это быстрее закончилось, и мы снова стали мирно жить.

– Конечно, лучше бы уже войны не было. Пусть только останутся революции против эксплуататоров. И вот в этих революциях пусть и участвует наш сын. Революции в пользу бедных – благородное дело. Я вот сейчас лежу, времени у меня много, и сочиняю стихи. Ты завтра принеси мне бумагу и карандаш, я их запишу.

– Хорошо, а теперь давай засыпай.

Бард лежал на достаточно широкой скамейке, похожей на топчан, а Эльвира спала на узенькой лавочке. Бард попросил ее, чтобы она посидела рядом с ним. Он взял ее за руку и тихо сказал:

– Я скоро встану на ноги, верь в это.

– Я верю, иначе бы за тебя не боролась.

Вскоре Бард заснул, а она еще долго держала его руку в своей, боясь пошевелиться, и в ее мозгу мелькали различные обрывочные мысли и эпизоды ее жизни, пока не почувствовала, что засыпает. Она легла на свою лавку.

Утром Дувид ничего не сказал Енте. Зато Исааку строго наказал, чтобы сопровождал сестру к Лейбе и не выпускал ее оттуда до вечера. Исаак был удивлен строгостью приказа отца. Но он привык выполнять указания старших, и поэтому молчаливо согласился с таким наказом. Правда, у него появилось сомнение в добропорядочности действий отца. Но об этом он вслух не сказал.

Уже светало, когда Исаак провел дворами одетую в материнский балахон Эльвиру к Лейбе-ветеринару. Лейба был на ногах, на нем было пальто, видимо, он давно ждал Эльвиру. Лейба посадил ее на кушетку, где обычно сидели хозяева четвероногих пациентов, и сказал, что он сейчас же идет за врачом, а она может на кушетке даже поспать, потому что он может задержаться. Исаак, чувствуя неладное, молчал и сел на стул в этой же комнате. Ему хотелось высказать свою тревожную мысль сестре. Но он ясно понимал, что она – уже отломанный ломоть от их семьи, и поэтому не стал делиться с ней своими сомнениями, а решил выжидать – что будет дальше.

Прошло часа два. Врача и Лейбы не было, и Эльвира действительно стала дремать на кушетке, когда неожиданно на улице послышался цокот копыт и ржание лошадей. Предчувствуя недоброе, она подбежала к окну и посмотрела на улицу. Впереди, на бричке, рядом с усатым в голубых шароварах гайдамаком, сидел Лейба. Двое всадников ехали по бокам, а сзади пешим порядком шло еще гайдамаков десять. Сразу пронзила мысль: «Так вот для чего ее отец и этот презренный ветеринар сговорились и отправили ее сюда до вечера! Они хотят выдать Барда гайдамакам! Ее мужа!» Она резко бросилась к двери. Непонимающий Исаак хотел ее удержать, но она оттолкнула его так, что он больно ударился о косяк двери, и выскочила во двор. Исаак выбежал на крыльцо и увидел слезающего с брички Лейбу.

– Где Эльвира? – резко спросил он.