DEVIANT

Больной человек умеет познавать не как все. Тело больного совсем другое – улавливает то, что другим не понять, разве что самым тонким. Натуры тонкие, наверное, единственные смогли бы понять, но их так мало, обычно они долго не живут. Я такой слабый – никогда бы не смог убить себя, даже не попробовал в самый подходящий момент, когда только узнал о болезни. И совсем не из-за веры в Бога. А тонкие, они другие, они идут на это со слезами на глазах, всем существом предчувствуя боль, которую причинят близким. Они могут с крестом на шее – и в петлю.

Быть как стебель и быть как сталь.Быть равнодушным к пластическим искусствам и, может, не чувствовать тела вообще – и в какую-то минуту добровольно от него отказаться. Значит ли это – не любить жизнь? Или это что-то исключительно женское? Хотя в обоих случаях, мне кажется, одно с другим не связано.

А пока в разных мирах, в разные эпохи, одна за другой, натуры тонкие уходят, дрожи и негодования все меньше. Кто-то занят своим, кто-то не занят ничем – всем все равно.

И я один в этом своем мире – не потому что хорош, а случайно – оказался по ту сторону от остальных. Но не один, потому что на всей планете очень много людей, которые, пережив страх и ужас, часто выходили героями. Я узнаю о них все больше и больше и таким образом вступаю в контакт. Они, как мне кажется, с удовольствием дают советы, укрепляют веру и помогают жить. Мне кажется, они не будут завидовать, если я останусь жить.Здоровый человек познает по-другому: через чувства, через разум. А я познаю иначе – через кожу и вены. Кожа у меня со временем трескается, а вены все больше выдаются. Но, может, это просто так кажется, врачи говорят, что это глупости. Что-то вроде песочных часов.

* * *

Москва, наши дни

Мы все насмотрелись голливудских фильмов и верим в целительную силу разговора. Но иногда все же лучше взять за руку. И даже это не всегда спасает…

– Мне постоянно снятся кошмары. Я к ним даже привыкла, но иногда мне кажется, что я схожу с ума. Просыпаюсь совсем без сил.

– Тебе надо отвлечься и расслабиться.

– А что я, по-твоему, делаю целыми днями?

– Меньше пить, больше спать…

– Я не могу спать больше, потому что мне снятся кошмары. Я с этого и начала.

– А почему они тебе снятся? Может, ты что-то плохое думаешь на ночь?

– Ничего я не думаю, просто смотрю какие-нибудь фильмы, а потом засыпаю.

– Какие фильмы смотришь?

– Не знаю. Старые, комедии какие-то.

– Что ты не знаешь?

– В смысле?

– Ты сказала, я не знаю…

– Ну да.

– Ты не знаешь, какие смотришь фильмы?

– Не знаю. То есть знаю, я же ответила, комедии смотрю. Ничего серьезного и тем более трагического сил нет смотреть. Просто что-то смотрю на выбор.

– Ты совсем не думаешь.

– Что это значит?

– То, что я сказал. Ты стала бессмысленной.

– И что с этим делать? Мне все равно, на самом деле. Такая, какая есть.

– Нет, даже не бессмысленной. Тебе все равно, что с тобой будет. Безразличие, это отвратительно.

– Еще скажи, что я тебе отвратительна.

– Я вообще не очень люблю людей, ты знаешь.

– Нет, скажи, что я тебе противна. Произнеси это.

– Зачем?

– Ну а почему бы нет? Это что, сложно? Сказать, что человек рядом с тобой неприятен, что не хочешь его больше видеть? Страшно?

– Почему страшно?

– Вот именно. Скажи…

– Нет ничего страшного. Тем более что я так не думаю.

– Думаешь, думаешь. Просто не хочешь говорить. Георгий тоже не хотел говорить, всегда уходил от ответов. Я задавала прямые вопросы, он всегда был такой безупречно холодный, никогда не выдавал эмоций, всегда уходил от ответов. И ему было плевать, что я ждала его. И плевать, что меняла свои планы каждый божий день ради него. И ты сейчас делаешь то же самое, нечестное. Почему бы сразу не сказать, что тебе противно со мной находиться, что ты меня не уважаешь. Что я постарела, поглупела и вообще не оправдала ничьих надежд…

– Успокойся.

– Я спокойна. Не затыкай мне рот, пожалуйста. Знаешь, почему все так случилось? Я тебе скажу: потому что на нас возлагали слишком много надежд. На самом деле никто не выдерживает, просто всех в разные стороны уводит, некоторых видно, а других нет. Я устала оправдывать надежды, понимаешь.

– Понимаю, чего тут непонятного. Успокойся, на вот воды. Не нужны они, эти надежды. Просто так живи, гораздо удобнее. Не на что надеяться на самом деле. Нет ничего такого на свете, на что можно было положиться на сто процентов.

– Я что-то похожее слышала не так давно. Или это опять кошмар был. Я путать начинаю, что я думала, что слышала и что на самом деле было. Ой, тут недавно мне было даже смешно, удивительно.

– Что?