Девиация. Часть первая «Майя»

Директор заметил моё настроение, злорадно скривил губы, пустился в демагогию о ликвидации ещё одного осколка тоталитарного прошлого.

Под сердцем укололо раздражение, колыхнулась упругая волна – просыпалась Хранительница. Замельтешили образы, будто стёклышки в калейдоскопе, обратились шипастым каштановым кругляшом (здоровенным, чуть надтреснутым), который наливался в директорском горле, твердел, пучил иголки. Оставалось лишь выпустить Змею…

Я удержался, не отпустил (помня мамины запреты), встал и вышел. Оратор закашлялся, что-то проблеял вослед, но я не слушал. Решил отомстить по-другому.

Гном недовольно пробурчал, что после задуманного представления, места в этой школе мне не будет. Переживём! Пионеры не сдаются. Тем более – комсомольцы. Тем более – самодержавный правитель Леанды!

Вернулся в ободранную пионерскую. После угроз нового директора я ещё в сентябре упаковал остатки атрибутики в картонные ящики, а самое ценное перенес домой. Будто чувствовал.

Первый тревожный звоночек прозвучал прошлой осенью, в девяностом, когда на слете пионеров в «Артеке» Всесоюзная пионерская организация самораспустилась, а на её руинах образовали Союз пионерских организаций СССР. У нас – подобный Союз, только Украины.

Вместо пионерских значков в методическом отделе предложили новые – семицветные сопли с аббревиатурой СПОУ и такие же галстуки. Однако посовещался с ребятами и решил отказаться – пионеры мы, а не споунисты.

Перешли на подпольное положение, как Молодогвардейцы при фашистах. Не все – лишь наш боевой актив: девять ребят и тринадцать девчонок, сплочённых походами, «Зарницами» и пионерскими лагерями. Остальным школярам претила любая организация, потому развал ещё одной приняли с одобрительным наплевательством.

На День Пионерии в этом году, девятнадцатого мая, активисты пришли в школу в парадной форме. Назло буржуям! – как сказал председатель совета дружины Сашка Раденко. Мои пионеры верили светлой детской верой в Прекрасное далеко, Алису и миелофон – я не отговаривал. Очарованный их мечтой, я тоже поверил, даже чувствовал гибельный азарт в нарушении моды на жёлто-голубые цвета.

Тогда фурор произвели знатный. Сознательные, из молодых учителей, принялись стыдить пионерок, но после разговора со мной и обещания разукрасить их лица в цвета национального флага – поостыли.

Бывший директор школы, узнав о перепалке, ничего не сказал при учителях. Лишь потом, с глазу на глаз предупредил, что осторожнее надо с ЭТИМИ – времена сейчас смутные настают, люди гнилые к власти рвутся, не наши люди.

После того случая активисты пионерскую атрибутику по домам разобрали: горнисты – горны, барабанщики – барабаны. Я забрал флаг пионерской дружины и документы.

Так равнодушный идиот обратился убеждённым пионером.

Конец октября 1991, Городок

Настал час собирать камни. После совещания я позвал Сашку, он всех наших кликнул. Передал им слова «вышиваного», что пионерии больше нет, как и уродца – СПОУ, что комнату отдают укрмове, а имущество нужно снести в подвал. Особенно жалели пионеры за комнатой – штабом подпольщиков, где мы собирались после уроков.

Рассказал ребятам о задуманной мести: устроить завтра торжественные похороны пионерской дружины школы. Предупредил, что наша выходка грозит неприятностями, особенно с новым директором. Каждый может отказаться. Никто не отказался.

На следующий день добровольцы пришли раньше. Принесли из дому парадную форму, запрятали в пионерской. На большой перемене мальчишки из фанеры гробик сколотили, обтянули красной скатертью. Навалили туда вымпелов, ленточек, наглядной агитации, прикрыли флагами отрядов, сверху примостили горн и барабан.

Директор в школе отсутствовал – поехал в Житомир на совещание, как мне Химичка доложила.

На предпоследний урок не пошли. Потайными маршрутами пробрались в пионерскую комнату. Переоделись в парадную форму: девчонки – в белых бантах, пришпиленных к пилоткам, в белых гольфах, пионерских юбочках; ребята – в форменных рубашках, чёрных брюках. Я обрядился в мундир старшего пионерского вожатого, с двумя большими звёздами на левом рукаве над шевроном. И все в красных галстуках – это святое!

Вышли во двор школы, вынесли гроб. Построились установленным порядком: знаменосец и сопровождающие заняли место по левому флангу, чтоб затем внести знамя; за ними барабанщик и горнист; председатель совета дружины – справа. Я стал лицом к строю. Между нами поставили гроб. Ждали окончания урока и начала представления. Командовать парадом буду я.

Прозвенел звонок на вторую большую перемену. Сначала малыши, а затем и старшие высыпали во двор школы. Погода стояла тёплая – последние дни затянувшегося бабьего лета, которые грех проводить в затхлых классах.

Заприметив посреди школьного двора выряженных пионеров, построенных в две шеренги, школяры удивлённо замирали. После недолгого замешательства, орава бросилась к нам, окружила плотным кольцом.