Девиация. Часть первая «Майя»

Гавриил швыркнул чаю, взял варенья, кивнул мне, чтобы приобщался. Неуютно было чаёвничать пред его очами, но обижать не хотел. Черпнул из розетки, посмаковал.

– Вкусное!

– Говорил же. Ишь, как Таисия разсервировала: розетки фарфоровые, ложечки серебряные, нижнюю пуговку разняла, стегнами помыкала. Люб ей?

– Нет! Мы друзья. У меня девушка есть… – сбрехал. Девушки теперь у меня не было, женщины тоже.

– А я уже принял тебя за будущего зятя. Дочка так упрашивала поговорить! Но запала – вижу. И ты возжелал – тоже видел. Эх, молодость.

Гавриил покачал головой, хлебнул чаю, поковырялся в розетке, выискивая целые ягодки. Всё-то он замечает.

– Ну, коли есть у тебя невеста, то Таису не мани и не обидь, – сказал строго. – Они юные, дурные, как тёлки за бугаями, падки на мужскую силу. Богослужения посещаешь?

Вот как умеет, без предисловий.

– Порой. Когда учился в Киеве, во Владимирский собор ходил перед экзаменами. И так…

– Этого мало. А воскресные службы, а праздничные? Потому тебя бес путает, что Церкви сторонишься. Через неделю, двадцать пятого, Прощеное Воскресенье и окончание сырной седмицы, приходи на службу, соприсутствуй, присмотрись – твоё ли дело.

– Приду.

– А я книги дам, чтобы готовился. Перво-наперво, Библию учи, особенно Новый Завет, основы православного вероучения и богослужебного устава. Прочитай церковную историю.

Священник поднялся, подошёл к полке, вынул пару книг, подал мне. Сел обратно в кресло.

– Обязательно нужно знать основные православные молитвы, – в Молитвослове отмечено. Освоишь?

– Попробую.

– Пробуй. Но главное – вера в Бога и христианская жизнь. Единственное, что хочу тебе посоветовать – не впадать в отчаяние. Бог милостив. Он – не такой, как мы, чтобы насмехаться над чужими ошибками или радоваться им. Он покроет, вразумит и помилует. Но постепенно, помаленечку. Так, чтобы помилованный и вразумленный не приписал своих исправлений себе, а только Ему. Жду двадцать пятого в храме.

Отец Гавриил хлопнул руками о поручи кресла.

– Таисия!

Дверь отворились, смущённая Таиска ступила в комнату – точно стояла за дверями и подслушивала. Видимо, и о зяте слышала, и о глупых тёлках, которые за бугаями.

– Проведи гостя. Да книги заверни в кулёк, чтоб не отсырели. Погода на улице мерзкая.

Я поблагодарил за гостеприимство, пошёл за Таиской в веранду. Пока обувался, та норовила расспросить о беседе. При этом так коленце из-под халатика выставила, что я, случайно зыркнув снизу, не мог удержаться, чтобы ещё и ещё не зыркнуть (точно – беленькие, с кружевной розовой оторочкой).

Вот как! Привела о карьере священника хлопотать, а сама сети липкие расставляет. Ещё говорят: мужики на женщин падки. Попробуй тут, не упади. Разве что больным нужно быть или содомитом.

Последующие месяцы занялся подготовкой к экзаменам: читал и конспектировал Новый Завет, пробовал осилить Ветхий, учил молитвы. В Прощеное Воскресенье пошёл на службу к отцу Гавриилу, потом ходил по воскресеньям.

Однако как ни захватило духовное просвещение, блудливые мысли не оставляли. Вечный искуситель, почувствовал, что может потерять одного из приверженцев, путы ещё больше закручивал. Меж строк священных историй в воспалённом мозгу мелькали то Таискины трусики, то Анино холодное тело, то детское постижение мира.

Томимый позывами на блуд, я до исступления молился преподобному Иоанну Многострадальному Печерскому об избавлении от душетленных страстей плотских, но особого облегчения не чувствовал. Оставалось уйти в монастырь и закопать себя по грудь в землю, как Иоанн.

Юрка, змеюка (вот кто истинный служитель Князя мира сего!), догадался о моих бдениях. Приходил, отрывал от занятий, подшучивал над потугами обуздать норовистую плоть и рассуждал: тоже, мол, готов вести праведную жизнь, но лишь когда на грешную не останется ни сил, ни денег. Даже предлагал напоследок загулять, да так, чтобы аж отвернуло. Гад-искуситель – одним словом.

Хорошо ему – он попросту живёт, не морочиться, что грешит каждой мыслью. А я думаю, и страдаю от того, но всё равно грешу. Так кто из нас пропащее: он – не ведающий, что творит, или я – ведающий, но творящий?

Глава девятая

Весна 1990. Окрестности Городка

Голова шла кругом от исканий и сомнений, которые продолжались до середины мая. Когда уж совсем запутался, решил к деду съездить, искать совета – он мудрый, вечный, как сама жизнь.

Мой дед – Антон Иосифович – мамин отец, служил лесником в километрах двадцати от Городка. После смерти бабушки, ещё до моего рождения, дед перебрался в лес, построил сруб древлянским способом – без единого гвоздя, выкопал колодец, разбил небольшой огород, завёл корову. Там и жил без электричества и остальных привычностей, сторонясь людской суеты.

Дед, разменявший в ту весну девятый десяток, оставался таким же, каким помнил его с детства: сухой и вертлявый, с паклей седых волос на непокрытой голове, с невусовым коричневым пятнышком посреди лба, меж бровями. Чтобы лучше видеть, – отшучивался дед.