Девиация. Часть вторая «Аня»

Закончился шестой урок. Я вышел во двор. Встал обречённым столбом у входных дверей, принялся ждать, высматривая Анину фиолетовую курточку, синюю шапочку, косички с голубыми бантами – всё под цвет глаз, всё милое, которое не уберёг, которое могу потерять навсегда. Уже потерял.

Полчаса топтался у входа, продрог на сыром ветру – Ани не было. Потом она появилась в окружении все тех же подружек. Прошла мимо, на меня не глянула. Окликнуть не решился.

Пошёл в Сашкин класс, чтобы хоть что-то прояснить. Сашки не застал.

Так мне и надо!

Мавр сделал своё дело и может отправляться домой. Там есть спасение – мамина настойка от стенокардии.

Обречённо поплёлся коридором в пионерскую комнату забрать сумку. Заглянул в кабинет химии: Мария Ивановна сидела за столом, проверяла тетрадки.

Обиженный Демон шелохнулся, подсказал, что клин клином вышибают, потому можно с Химичкой вечером встретиться, пригласить в гости, или к ней напроситься – развеять злую печаль. После семидневного невнимания к её персоне, Мария Ивановна стала шёлковой. Стоит лишь намекнуть. Вон как головку повернула, улыбнулась приветливо, пошла румянцем.

Окинул взглядом претендентшу на роль клина: маленькие глазки, носик в конопушках, блёклые волосы, серый вытянутый свитер, растоптанные бесформенные сапожки… Решил не мучить ни её, ни себя. Кивнул и пошёл дальше.

Закрылся в пионерской комнате, тупо уставился в сценарий, но кроме завитков на полях ничего вразумительного изобразить не смог. Всё напоминало об Ане: вон, на том стульчике, она сидела, когда ушла с урока, а рядом, на корточках сидел я, держал её руки, опасался нечаянных гостей, хотел, чтобы она ушла. Если б сейчас вернуть тот день, мы бы заперлись и делали ВСЁ, что она пожелает – прямо под портретом стеснительного Владимира Ильича, перед стендом с пионерами-героями.

Поздно и глупо что-то менять. Аня на меня обиделась. Нужно принять и жить дальше. Зато о первой своей, неверной Зине, и думать забыл.

Дед говорил, что в любом событии, даже самом незначительном, радостном или грустном, есть скрытый смысл, оно для чего-то предназначено. Получается, недельные отношения с Аней были предназначены для того, чтобы забыть Зину?

Вот так – просто и ясно. И незачем жалеть.

Но почему на сердце так жутко? Сдавила его неведомая злая сила и царапает, терзает.

За окнами смеркалось. Не найдя выхода из замкнутого круга, решил идти домой.

Несчастный и ослепший побрёл полутёмным школьным коридором. У дверей физлаборатории привиделась скрюченная тень – мерещилась Физичка.

И тут меня караулит, зараза!

Лишь когда налетел на мягкое, испуганно взвизгнувшее, понял, что Физичка не мерещилась.

– Какой вы стремительный! – пискнула Елена Петровна. – Вечно нас земное притяжение сталкивает.

– Извините, ради Бога! – выдохнул, опешив от неожиданной встречи. Только её мне не хватало.

– Вы даже о Боге вспомнили. Никогда бы не подумала: пионЭр, комсомолец, будущий комуняка – упоминает Бога всуе.

– Зачем вы так?

– А зачем вы обозвали меня в субботу на собрании?

– Я не конкретно вас. Я в общем.

– Расслабьтесь. Вы были правы. Я действительно никому не нужная и неудовлетворённая – и в прямом, и в переносном смысле, – Физичка нервно хохотнула, протянула мне ключ. – Помогите даме попасть в лабораторию.

Отказать не решился. Поставил сумку на пол, взял ключ, подступил к дверям, нащупал скважину.

– Подождите, – Физичка чиркнула спичкой, наклонилась ко мне. – Хоть бы лампочку вкрутили. Две недели завхозу говорю – никакой реакции. Не любит он меня. Никто меня не любит.

От Елены Петровны веяло хмельным духом. Она, что, в школе пила?! Никогда бы не подумал.

Отщёлкнул замок, приоткрыл дверь, отступил, пропуская хозяйку.

– Э, нет! Теперь вы мой спаситель и мой гость. Скажу вам по секрету, – Физичка потянулась ко мне, обдала бражкой, – у меня там, в тумбочке, за электрофорной машиной, припрятана бутылка «Посольской». Не Бог-весть, какое сокровище, но вечерок скоротать можно.

– Я не пью, – сбрехал. От одного упоминания об алкоголе в желудке противно булькнуло.

– Со мной никто не пьёт, но вы будете. Если женщина просит, тем более, неудовлетворённая.

– Я вообще не пью! – отмахнулся, ища глазами сумку.

– А со мною выпьете, потому, что я – ваш должник.

– Вы? – удивлённо поднял глаза на Физичку.

– Да. Я в пятницу испортила вам свидание, Эльдар Валентинович. Уж, простите.

– Вы не так подумали…

– Какое вам дело, что подумала глупая баба? Не бойтесь. Я понятливая.

– Я не боюсь. Между мной и Аней ничего не было, и быть не могло!

– Только не нужно лгать. Лучше проходите, пока нас тут вдвоём не застукали: донесут директору – обоих со школы выгонят. Скажут, что собачимся.

– Я серьёзно… – принялся оправдываться.

Не отводя настороженных очей от Физички, присел, нащупал на полу сумку. Уже было собрался шмыгнуть в сторону, но та властно взяла меня под локоть, подвела на ноги, втянула в лабораторию. Захлопнула дверь, закрыла на защёлку.

– Так-то лучше. Сейчас выпьем, может даже на брудершафт, помиримся.