Девственница на продажу

В горле снова встал комок. Зачем ему это? Зачем интересоваться историей игрушки, которую он все равно вскоре выбросит за ненадобностью? Тем не менее, я не стала спорить. Пожала плечами:

– Папа был фотографом… Хорошим фотографом. Специализировался в основном на международных мероприятиях. На одном из них познакомился с начинающей пианисткой – моей мамой… Через год родилась я.

Постепенно рассказ увлек меня. Я уже не выдавливала слова через силу, не пыталась побыстрей от него отделаться. Эндрю умело задавал вопросы. Словно я была не его пленницей, а желанной гостьей, которую он стремился узнать получше:

– А тот тип, твой дядя… Он же не кровный родственник?

Я покачала годовой, снова чувствуя горечь от предательства:

– Нет, это муж маминой сестры.

– И она не возражала, что он так обращается с тобой?

Я пожала плечами:

– Мама с ней не слишком ладила. Тетя Бренда завидовала ей – всегда, насколько я помню… И, кажется, меня она родственницей не считает.

Мои плечи опустились. Еда вдруг перестала казаться вкусной. Почему-то до этого момента я даже не думала о том, насколько меня задевает такое отношение Стивенсонов. Ну не любят они меня, и что с того? А сейчас я готова была просто разреветься от этого. Ведь, получается, после гибели родителей у меня не осталось ни одного близкого человека…

Эндрю встал, подошел ко мне. Сильные ладони легли на плечи. Сначала я напряглась, почувствовав его прикосновение. Но оно было успокаивающим, без всякой агрессии или похоти.

– Так почему же ты переехала к ним? Как тебя вообще отпустили родители?

Теперь я сникла окончательно. Выдавила через силу:

– Некому было отпускать. Родители погибли, и кроме Стивенсонов у меня нет никого.

Я закрыла глаза, пытаясь взять эмоции под контроль. Я не должна плакать перед ним, не должна показывать свою слабость… Раздался звук жидкости, переливающейся в бокал. Моей руки коснулось прохладное гладкое стекло.

– Пей, Диана.

Я открыла глаза и с сомнением посмотрела на янтарную жидкость:

– Это виски?

– Бренди. Он поможет тебе расслабиться и успокоиться.

Я не была уверена, что хочу расслабляться. Сделать это – значит, утратить контроль над собой, над своим телом и эмоциями. Но и перечить ему совсем не хотелось, тем более, в таких мелочах… Что, если он рассердится снова, как сегодня днем. Я сделала еще одну слабую попытку отказаться:

– Я никогда не пила крепкий алкоголь…

Эндрю усмехнулся:

– Не пьешь, не куришь… Девственница.

При этих словах я снова смутилась и залилась краской.

– Книжный ребенок. Я правильно понял?

Я смутилась еще больше и кивнула, залпом выпивая то, что было налито в бокале. Из-за того, что родители постоянно переезжали, мне сложно было обзавестись друзьями, и их заменили книги. Поэтому в моей жизни так и не появились ни шумные тусовки, ни алкоголь, ни мальчики. Наверное, впервые в жизни я попробовала что-то крепче вина… И теперь с удивлением прислушивалась к новым ощущениям.

– Ну, добро пожаловать в реальный мир, детка.

Это было точно пощечина. Только что мы разговаривали почти нормально, и тут такой плевок в лицо. Я вскочила, собираясь сбежать в свою комнату. Но он, разумеется, даже не дал мне сдвинуться с места:

– Куда ты спешишь, детка? Я не отпускал тебя никуда.

Руки на плечах словно ожили, поползли вниз, и я задрожала от странных, противоречивых эмоций, заполнивших меня. Я ему тут едва ли не душу раскрыла, впервые за время после гибели родителей. А он… Это возмущало, переворачивало все внутри. Хотелось просто вскочить и наговорить ему дерзостей. Сделать так, чтобы он понял: нельзя топтать чувства других людей!

И в то же время я просто не могла пошевелиться. Дело даже не в подчинении. Конечно, меня пугали его слова. Но этого было мало, чтобы приковать меня к стулу, заставить замереть на месте, дрожа, мучаясь от избытка странных ощущений…

Сердце колотилось так, словно я только что одолела крутой подъем в гору, или долго бежала во весь опор. Хотелось бы думать, что это из-за волнения, гнева или страха, но я уже понимала, что к этому примешивается что-то еще.

Жжение в животе можно было списать на бренди. Но разве мог алкоголь вызвать ту волну мурашек, что промчалась вдоль позвоночника, когда горячее дыхание Эндрю коснулось моей щеки? Меня охватывала дрожь, мысли путались от одного его запаха: острого, опасного аромата хищника… И я хотела стать его жертвой, пусть и смертельно боялась этого.

На этот раз он не торопился. Медленно расстегнул молнию на спине, проводя ладонью по открывшейся полоске кожи. Так же неторопливо стянул платье с плеч, обнажая их. Руки сами тянулись прикрыться, спрятать грудь от жадного мужского взгляда… Но он ясно дал понять, что не потерпит самоуправства, и я подчинялась. Стояла, не решаясь пошелохнуться.

– Повернись ко мне.