Дикая Флетчер

Джона может оказаться в порядке, но так же легко может и не оказаться. Что-то страшное случилось с близким ей человеком, и она не хочет оставаться одна.

Я понимаю, что тоже не хочу оставаться одна.

– Конечно, можно, – улыбаюсь я. – Надеюсь, тебе интересно будет покопаться в старом хламе.

* * *

– Ты в порядке?

– Конечно, я в порядке. Меня не было в самолете, мам.

– Но тебе же все равно было страшно видеть это.

– Да, – признаю я.

До моего уха доносится ее вздох.

– Я помню те дни, когда слышала истории о неудачных полетах. Я считала, сколько раз они поднимались в воздух каждый день, и вероятность того, что может произойти что-то плохое, становилась гораздо выше из-за этого. Особенно в таких маленьких самолетах. Они не похожи на большие реактивные лайнеры, которые работают почти полностью на компьютерах и имеют резервные копии резервных копий. Доходило до того, что каждый день твой папа выходил за дверь, а я гадала, не в последний ли раз я вижу его живым.

– Это было трудно пережить.

– Трудно? Это сводило меня с ума. Я никогда не была предназначена стать женой пилота.

Профессия Саймона, разумеется, намного безопаснее, чем работа моего отца. Если не считать одного пациента, который запустил в него статуэткой головы Зигмунда Фрейда из серебра – промахнувшись, но проделав дыру в стене, – самыми большими профессиональными рисками Саймона были порезы бумагой и отсиживание задницы.

– Слава богу, что есть этот Джордж. Представляешь, что могло бы случиться?

Да, слава богу, что есть Джордж и Джиллиан, его маленькая хула-девушка. Но, что более важно, слава богу за то, что Джона устроил эту проверку на вшивость. Если бы он не настоял на том, чтобы полетать на Бетти, в самолете с загоревшимся двигателем оказались бы молодая мать и новорожденный ребенок.

Кто знает, была бы эта посадка более мягкой?

Вполне возможно, что сегодня Джона спас им жизнь.

– Они все еще работают! – восклицает Мейбл позади меня. Я поворачиваюсь и вижу ее с широко расставленными руками, между которыми натянута нитка красных, синих и зеленых рождественских лампочек.

– Я не могу в это поверить!

– Чудо, правда? – хихикает Мейбл. – Я проверю остальные.

– Чему ты не можешь поверить? – спрашивает мама.

– Подожди, мам, – бормочу я, отодвигая телефон ото рта. – Если у нас будет достаточно, мы сможем сделать из них навес, закрепив под потолком.

Глаза Мейбл расширяются.

– О, это будет выглядеть так круто.

– Калла! С кем ты разговариваешь?

– С дочерью Агнес, Мейбл. Ты знала, что папа хранит все твои вещи?

Как и все остальные.

Мы с Мейбл провели почти два часа, копаясь в стопках пыльных пластиковых коробок из самого дальнего угла гаража, чтобы отыскать все – от праздничных украшений до садовых гномов и причудливых солнечных часов.

– У Агнес есть дочь? Почему ты не рассказала мне?

«А почему ты не рассказала мне обо всех этих телефонных разговорах между тобой и моим отцом?» – хочу я бросить в ответ, но прикусываю язык.

– Не было возможности.

Честно говоря, мы не разговаривали по телефону с понедельника. Есть много такого, о чем я должна рассказать маме, но не могу сделать это по СМС. Но сейчас не время.

– Мы нашли твое плетеное кресло под брезентом. Оно в неплохом состоянии, – говорю я, пытаясь перевести разговор на более легкую тему.

Подушки серьезно потрепали время, влага и какие-то животные, скорее всего мыши, но сам каркас кресла достаточно прочный, чтобы выдерживать вес.

Мы вытащили все это, а затем Мейбл помогла мне прибраться на крыльце, перетащив в гараж ветхие стулья, удочки и прочую ерунду, скопившуюся за последние годы. И все это она сделала без единой жалобы.

Я впервые провожу время наедине с Мейбл без буфера в виде отца и игры в шашки. Она необычная и смелая, болтает без остановки на три разные темы одновременно, часто прерываясь на полуслове. Я начинаю думать, что у нее могут быть проблемы с вниманием.

И с каждой минутой я все больше люблю ее.

– Слушай, мне надо идти. У нас тут клиент, – говорит мама. – Ты ведь расскажешь мне обо всем позже, да?

– Конечно.

Я знаю, что она имеет в виду поздний вечер, но я не слишком жду этого разговора. Нужно ли ей знать, почему Рен отменил свою поездку столько лет назад? Волнует ли ее, что «Дикая Аляска» столкнулась с финансовыми трудностями и что я пытаюсь помочь, пока я здесь? Может быть, да. Но, возможно, я просто эгоистично хочу побыть с отцом, без ее сложных отношений с ним.

Я заканчиваю разговор, как раз когда раздается звук двигателя грузовика.

Мейбл роняет нитку гирлянд, которую держит в руках, и выскакивает за дверь.

– Это Джона! – вопит она.

Ее ноги топают по траве, когда она бежит к его дому.

И я чувствую необъяснимое желание побежать за ней. Однако сопротивляюсь, занимая себя бутылкой воды и яблоком, которое помыла несколько часов назад, чтобы съесть, но не нашла в себе аппетита.

Наконец я решаю, что подождала достаточно долго, и выхожу. Джона опирается на свой грузовик, на его губах играет легкая улыбка, пока он слушает болтовню Мейбл. Я уже на полпути через лужайку, когда он замечает меня и начинает бросать частые взгляды в мою сторону.