Дикая одиссея. 6 000 км по Сибири, Китаю и Монголии с моими собаками

Торосы могут быть очень разными по своей структуре в зависимости от нескольких факторов, каковыми являются: время, в которое они образовались, толщина кусков льда на настоящий момент, температура окружающей среды, сила течения, глубина воды и география реки, на которой они образовались. Вот эти торосы — весьма особенные, поскольку куски льда в них как бы вонзились один в другой и образовали настоящий ледяной хаос толщиной от пятидесяти сантиметров до метра. Эти куски льда, имеющие толщину от двух до десяти сантиметров, выступают острыми углами вверх, причем снега на этих углах нет, они немного подтаяли на солнце и зачастую могут порезать собаке лапу. Когда тропа пересекает такие ледяные поля, полозья моих саней оказываются как бы на рельсах, с которых практически невозможно свернуть, поэтому я вынужден двигаться по траектории, которую определяю не сам. Сани то и дело застревают, стонут от сильных ударов, которые они получают от торосов, как на боксерском ринге, и постоянно раскачиваются во все стороны, едва не переворачиваясь. Это утомляет, и я частенько начинаю злиться. Безусловно, ни Ален, ни Фабьен не могут «читать» реку так, как умею это делать я, однако я вынужден двигаться по тропе, которую проложили они (по крайней мере, через торосы), хотя зачастую появляются менее опасные, более легкие и более короткие варианты. Иногда на коротких участках я вижу другие тропы, которые проложили на лыжах, мотосанях, автомобиле или даже пешком местные жители, являющиеся по большей части рыбаками, лесорубами или охотниками. Собаки в таких случаях с облегчением переходят на галоп, однако наслаждаться очень быстрым бегом им приходится недолго, поскольку подобные тропы обычно всего лишь соединяют объекты, расположенные неподалеку друг от друга, например соседние лесоразработки. И мы вынуждены возвращаться на торосы.

Впрочем, я мужественно продвигаюсь вперед, утешая себя мыслью, что с каждым преодоленным километром приближаюсь к месту, где покину эту реку навсегда! Следующий, то есть последний, этап данного путешествия пройдет через горы, которые тянутся вплоть до озера Байкал и по нему. По льду этого озера мы — я и мой сын — проедем до острова Ольхон.

Когда уже начинают сгущаться сумерки, я замечаю остров, на котором видны кучи сухих ветвей и стволов деревьев, вырванных с корнями на берегах реки в результате осеннего наводнения. Это означает, что там я смогу без труда развести костер. Я отвязываю собак, и те сначала дурачатся, бегая вокруг меня, а затем начинают поспешно подготавливаться к ночлегу: готовят себе ложе на самых тоненьких из валяющихся на снегу веточек. Они разделяются на группы по две-три собаки, прижимаются друг к другу и становятся похожими на разбросанные вокруг меня большие меховые шары. Позднее, когда я ложусь на свой матрас из еловых ветвей, Бюрка, Камик и Казан подходят к моему спальному мешку. Подходят они очень медленно, настороженно наблюдая за тем, как я отреагирую.

— Идите сюда, собачки! Иди сюда, мой Камик! И ты, Казан… И ты, моя Бюрка…

Почувствовав уверенность, они, виляя хвостами, укладываются рядом и тихонечко тыкаются в меня мордами, напрашиваясь на ласки, а когда я начинаю их гладить, издают тихие звуки, которые означают: «Еще разок погладь! Еще разок…»

Сегодня вечером я — царь.

Ночь прекрасна. Уютно устроившись в спальном мешке на подстилке из ветвей и положив руку на одну из своих собак, я очень долго лежу с открытыми глазами, глядя на звезды.

Я засыпаю рядом со своими четвероногими спутниками через довольно продолжительное время после того, как гаснет костер, — засыпаю со счастливой, умиротворенной, безмятежной улыбкой.

31

9 марта, Сибирь, 19 °C ниже нуля

Когда я покидаю замерзшую Селенгу, сразу же чувствую облегчение.

На последнем отрезке пути торосы тянулись от одного берега к другому, редко оставляя узкие свободные зоны вдоль берегов, которые были очень и очень опасными, потому что разнобой в толщине льда оказывались слишком существенными. Уже в который раз пара Бюрка и Мивук проявила себя наилучшим образом, обходя ловушки и двигаясь по торосам с мужеством викингов, плывущих по бурному морю.

На небольшой земляной площадке, нависающей над Селенгой (от которой я наконец-таки сворачиваю в сторону, чтобы отправиться в маленькое село Таежное), я останавливаю сани, издаю глубокий вздох облегчения и становлюсь перед собачьей упряжкой.

— Браво, Бюрка! Хорошо, Мивук! Ты выдающийся бегун!

Примерно такие слова я говорю и всем остальным собакам, уделяя при этом немножко больше внимания Квест, которая, чувствуя легкую боль в мышцах на левом боку, преодолела этот этап пути, находясь в санях.

— Вот увидишь. Квест, теперь у нас все будет прекрасно!