Дикая одиссея. 6 000 км по Сибири, Китаю и Монголии с моими собаками

Он не позволил мне проехать через степь спокойно. Ветер поднялся посреди ночи и завывал над нашими головами тогда, когда я — к счастью — сделал остановку в одной из тех малюсеньких деревушек, которые, находясь довольно далеко друг от друга, служат кратковременным пристанищем для путешественников в этой бескрайней степи. Рано утром мне удается связаться с Арно, находящимся в деревне Баян-Адарга.

— У вас дует ветер?

— Не очень сильный.

— Ты можешь узнать прогноз погоды? Я не хочу ехать дальше по степи, если не буду уверен, что ветер не усилится.

— Хорошо, попробую. Позвони через десять минут.

В течение этих десяти минут я подготавливаю собак и раскладываю свое имущество в санях, готовясь снова отправиться в путь.

Судя по сведениям, которые удается раздобыть Арно, погода в данной местности в ближайшее время будет хорошей. Но почему же тогда такой сильный ветер? Он дует уже со скоростью шестьдесят километров в час, и я опасаюсь, как бы не стал еще сильнее. Это однозначно свидетельствует о том, что в предстоящую ночь погода изменится.

Я терзаюсь сомнениями, но в глубине души знаю, что желание продолжить путешествие будет сильнее тихого голоса здравого смысла, уговаривающего меня остаться в этой деревушке и подождать, пока ветер утихнет. Ведь там, впереди, меня ждут деревья, горы, еще одна деревня, мои друзья… Кроме того, собаки горят желанием снова отправиться в путь и бежать, бежать, бежать…

В общем, я принимаю решение ехать дальше. И тем самым совершаю большую ошибку.

21

Чтобы обогнуть неровности местности, которые кое-где становятся уже значительными, дорога, ведущая в деревню Баян-Адарга, поворачивает сначала на запад, а затем — через несколько километров — строго на север. Именно здесь ветер, дующий прямо в лицо, в буквальном смысле слова едва не сбивает с ног, когда мы выезжаем на длинную и очень широкую равнину, по которой пролегает дальнейший маршрут путешествия. Собаки пытаются бежать под углом к ветру, отклонив голову в сторону, чтобы до минимума снизить сопротивление, которое ветер оказывает их движению. Напрасные старания! Чтобы им помочь, я пригибаюсь, однако порывы ветра иногда такие сильные, что скорость нашего передвижения снижается порой почти до нулевой. Чтобы подбодрить собак, я кричу им:

— Вперед, собачки! Вперед!

Они доблестно рвутся вперед, словно атакующий боксер на ринге. Их борьба с ветром и в самом деле похожа на схватку боксеров. Умопомрачительную схватку, в ходе которой ветер наносит мощные удары, тем самым заставляя нас сгибаться вдвое и, склонив голову, умолять о пощаде.

Нас отделяют от деревни восемьдесят километров. Ну как мы сможем преодолеть такое расстояние в подобных условиях? Однако надо пытаться это сделать, надо бороться. Не может быть и речи о том, чтобы остановиться здесь, посреди снежной пустыни, да еще и во время насмешливо завывающей снежной бури. Мне кажется, что буря смеется над нами.

Между двумя порывами ветра собаки находят медленный, но эффективный темп бега, который ветер тут же нарушает одним рассчитанным порывом, направленным прямо в лицо, — нарушает так, как нарушает дыхание боксера сильный удар кулаком ему в живот. В подобном случае мы, переждав порыв ветра, снова устремляемся вперед, но делаем это очень осторожно, потому что знаем: скоро последует еще один такой «удар». Я стараюсь не смотреть уж слишком часто на устройство GPS, показывающее, какое расстояние нам еще предстоит преодолеть, и иногда не смотрю даже по полчаса. Однако я и без него достаточно точно знаю, сколько километров мы преодолеваем за полчаса. Какого же еще чуда я жду? Сам не знаю. Но зато я знаю, что, как бы это ни было нелепо, стремление двигаться вперед сильнее меня.

Еще семьдесят шесть километров…

Ветер то и дело усиливается, причем иногда до такой степени, что нам все чаще приходится останавливаться. Однако как только ветер хотя бы немного ослабевает, собаки тут же выражают желание снова вступить с ним в борьбу. Они как будто догадались (или почувствовали?), что там, впереди, их ждут деревья, еще одна деревня и сено, на котором можно отдохнуть.

Держаться прямо у меня не получается: ледяной ветер дует в лицо, срывает с головы капюшон и колет кожу так, будто в нее одновременно ударяет тысяча малюсеньких кусочков льда. Я сгибаюсь, пытаясь избежать укусов ветра и холода, и это мешает мне наблюдать за собаками. Примерно каждые полминуты, придерживая одной рукой капюшон и мех, который ветер прижимает к моему лицу, я бросаю взгляд на собак и подбадриваю их, как могу:

— Хорошо, мои маленькие собачки, хорошо!

Их мужество меня впечатляет. Я никогда раньше не подумал бы, что они смогут бежать и тянуть за собой сани при таком ветре. «Верь в своих собак!» — говорил мой друг Фрэнк Тернер…