Дикая одиссея. 6 000 км по Сибири, Китаю и Монголии с моими собаками

Чингун в знак одобрения кивает. Собаки, держась начеку, дают мне понять, что они тоже готовы. Мы идем поэтапно от одной цели к другой. Несколько раз нам удается воспользоваться небольшими участками льда, на которых сани начинают проворно скользить. Удивительное ощущение, которое никогда не длится достаточно долго… Но мы продвигаемся вперед. Я снял и куртку, и две теплые подкладки, оставшись лишь в нижнем белье, — от ходьбы по снегу становится так жарко, что приходится себя охлаждать. Чингун последовал моему примеру, и теперь целая куча одежды лежит на нагруженных санях. Мы прочно ее привязали. Несколько групп куропаток взлетают из-под ног, когда мы пересекаем заросли ольхи. Мы также спугиваем нескольких зайцев и видим чуть поодаль великолепную темно-рыжую, почти черную, лисицу, которая скорее летит над снегом, чем бежит по нему. Ручей впадает в какое-то большое углубление с крутыми берегами, и мы, остановившись, сомневаемся, а не забраться ли на один из его берегов и не поехать ли по твердому грунту, однако очень густая растительность заставляет нас отказаться от этого намерения. Ручей все время петляет, и каждый поворот русла лишает нас возможности увидеть, что ждет впереди, — лед или же незамерзший участок ручья, в воду которого мы можем свалиться. Если раньше собаки с большим трудом продвигались по морю снега, то теперь они двигаются довольно быстро по замерзшей поверхности воды. Я понимаю, что сани стали неуправляемыми и от тормоза в данных условиях мало толку, но что нам еще остается делать, кроме как продвигаться вперед и… молиться? Три раза Чингун спрыгивает с полоза, на котором стоит, на лед позади саней, чтобы позволить мне преодолеть незамерзший участок ручья. Сани плюхаются в воду (к счастью, проваливаясь неглубоко), и мы, рубя лед топором, вытаскиваем их оттуда без особых затруднений. На довольно длинных участках нам приходится взбираться на берег и при этом утопать в снегу, чтобы обогнуть непроходимые участки ручья, но мы упорно продвигаемся вперед и, словно в качестве вознаграждения за наши усилия, объехав большой бугор, наконец-таки видим реку Ольхон. Широкая, покрытая льдом, великолепная, она представляет собой прекрасную ледяную дорогу, которая, кажется, приветливо распахивает перед нами свои объятия. Однако я сначала падаю в объятия Чингуна, а после иду к своим собакам — взволнованным и ужасно счастливым.

— Браво, собачки! Браво!

Километров через десять мы встречаем Алена и Фабьена, а также наших проводников, которые уже дошли сюда по склону обрывистой горы. Здесь мы расстанемся. Проводники-монголы сегодня вечером отправятся ночевать в какую-нибудь хижину, а завтра утром убудут в маленький поселок, тогда как Ален и Фабьен постараются как можно быстрее добраться до деревни, являющейся следующим пунктом нашей экспедиции, чтобы заняться там уточнением маршрута ее следующего этапа.

Я благодарю Чингуна за его бесценную помощь, жму руку проводникам, а после смотрю, как они, сев на коней, уезжают небольшим караваном прочь. Лошади выдыхают облачко пара, и он обволакивает их своего рода длинным подвенечным нарядом, к которому лошади, наверное, уже привыкли и который поблескивает в тускловатом свете сгущающихся сумерек. Это зрелище — такое же красивое, как эти горы, к которым я начинаю привыкать.

26

В долине, по центральной части которой петляет закованная в ледяной панцирь река, моему взору открывается роскошный вид. По краям реки крутыми волнами тянутся горы со скалами красновато-коричневого, желтого и черного цвета. Горы эти кое-где покрыты лесами с вековыми соснами. Иногда горы расступаются, и в промежутках просматриваются большие плато, на которых видно далекодалеко. Река, похожая на голубоватое зеркало с рамкой из золотистых камышей, отражает косые лучи утреннего солнца и переливается контрастирующими оттенками.

После того как мы в течение многих дней утопали в глубоком снегу, продирались через леса, заваленные рухнувшими деревьями, скользили вниз по склонам, преодолевали перевалы и карабкались в гору по ненадежным тропам, мчаться по этой прекрасной ровной ледяной поверхности — огромное удовольствие. В голове упряжки я снова поставил Мивука и Бюрку, поблагодарив перед этим Бюрку за ту нелегкую работу, которую она выполнила в предыдущие дни. То, что она сделала в течение этого тяжелого этапа, было чем-то из ряда вон выходящим.

— Ты рада снова оказаться в паре со своим приятелем Мивуком?

Бюрка, похоже, не просто довольна, а прямо-таки счастлива. После нескольких трудных дней, в течение которых ей приходилось концентрироваться в максимальной степени, она сможет немного расслабиться и хотя бы частично снять с себя груз высокой ответственности. Она станет вмешиваться только в том случае, если это будет необходимо, — тогда, когда мы натолкнемся на серьезное препятствие, — и позволит своему ученику Мивуку возглавлять упряжку.