Дикая сердцем

– Послушай, я помню, что сказал, что мы найдем другое место, если с Аляской вдруг не сложится, но, когда я это говорил, я предполагал, что ты, по крайней мере, сначала попытаешься.

– Я пытаюсь!

Он мотает головой.

– Нет, Калла, мне кажется, ты приехала сюда, правда желая попробовать, но ты так зациклена на том, чтобы не повторить ошибки своей матери, что не можешь даже найти способ стать собой.

Из «Пивного домика» с шумом вываливается группа из пяти человек. Джона вздыхает и понижает голос.

– Что касается Мари, то тут ты либо не доверяешь мне…

– Я доверяю! Клянусь, Джона, я доверяю. Я не доверяю ей.

– Она не сделала ничего плохого, Калла. А ты ведешь себя неуверенно, и я понятия не имею почему. Разве я когда-либо не был предельно ясен в своих чувствах к тебе?

– Дело не в этом…

– Ты смутила ее сегодня вечером и сделала это намеренно.

Глубоко внутри, где-то под моей ревностью, шевелится чувство вины.

– Я думал, ты выше этого.

Он отворачивается и направляется к моему джипу, не дожидаясь меня; его плечи поникают, словно на них легла страшная ноша.

Я иду следом, вытирая слезы, даже несмотря на то что они не останавливаются, и моя обида на Джону за его слова, будто я даже не пытаюсь приложить усилия, чтобы у нас все было хорошо, растет с каждым шагом. Что может убедить его в обратном? Что мне надо сделать?

Научиться водить самолет?

Охотиться и готовить дичь?

Воспитывать его детей?

Нет уж, спасибо.

Мне этого не надо.

Ни капли.

Может быть, я вообще никогда не смогу убедить его в том, что я пытаюсь. Может быть, это и будет его оправданием, когда все развалится и он откажется покидать Аляску. Это словно мелкий шрифт внизу договора о наших отношениях, который я каким-то образом умудрилась пропустить, когда подписывала его.

Мы уже почти доходим до джипа, когда Джона резко останавливается.

– Значит, в тот день, когда мы с Мари разговаривали в ангаре… Ты слышала все?

Я вижу это в его глазах – он проигрывает разговор в голове, пытаясь вспомнить сказанное. Что он помнит о нем?

А что помню я? Я помню все – каждое слово.

Не доверяя своему голосу, я встречаю его взгляд и киваю.

Да, я знаю о кольце – я даже видела его.

Я знаю, что ты собирался сделать мне предложение в тот день в домике в лесу.

Я знаю, что с тех пор прошло уже шесть недель, а ты так и не сделал его.

С губ Джоны срывается ругательство.

– Я не знаю, что тебе сказать, кроме… – Он смотрит на деревья, погрузившись в раздумье. – Мне кажется, мы еще не готовы к этому.

– Да, согласна.

И после сегодняшнего дня мне остается только сомневаться, будем ли мы готовы вообще когда-нибудь.

Вытерев щеки и сжав губы, я изображаю фальшивую улыбку для Дианы, и мы забираемся в джип.

Но она тихонько похрапывает на заднем сиденье, свернувшись калачиком.

* * *

– Она тяжелее, чем кажется.

Джона идет по узкому коридору с бессознательной Дианой на руках, и ее длинные светлые локоны свисают вниз, словно плотный занавес. Я пыталась ее разбудить, когда мы подъехали к нашему дому через несколько минут после отъезда из «Пивного домика», но она так и не проснулась.

– Не вздумай сказать ей об этом, – предупреждаю я, стягивая покрывало с постели.

Он осторожно укладывает ее на кровать и отходит. Я обхожу Ди, чтобы снять с нее сапоги и носки – она не может спать в носках, потому что от них у нее потеют ноги, – а затем накрываю одеялом.

Джона молчит, наблюдая, как я расстегиваю ее серьги и снимаю браслет с ее запястья – украшения являются еще одним раздражителем для нее, – и кладу их в фарфоровое блюдо, которое купила специально для этой цели. Я чувствую, что Джона хочет сказать что-то еще, но держит свои мысли при себе.

Я добираюсь до обручального кольца и долго смотрю на него. Была ли у них с Аароном когда-нибудь такая же ссора, после которой Ди чувствовала себя так плохо?

– Хочешь, я принесу ей стакан воды? – спрашивает Джона, и его голос громко разносится в тишине дома.

– Нет, спасибо. Я сама.

Я эмоционально и физически истощена и хочу побыть одна, чтобы попытаться разобраться в своих запутанных мыслях.

– Калла, я… – Его слова обрываются.

– Я скоро буду. Поспи немного, ладно? Мы можем поговорить и утром.

Можешь не ждать меня.

Я не спешу собираться в постель, и когда я спускаюсь вниз, чтобы налить стакан воды для Дианы и попить самой, я вижу Джону, стоящего на крыльце с телефоном, прижатым к уху. С кем он может разговаривать в такой час?

Конечно, с Мари.

Мое раздражение вспыхивает с новой силой. Неужели он рассказывает ей о слабостях наших отношений после того, как мы буквально только что поссорились из-за того, что он так уже делал? Неужели так будет всегда?

У нас будут проблемы, и он будет убегать, чтобы поговорить с ней, вместо того чтобы сначала попытаться уладить их со мной?

Это начинает казаться мне испытанием. Которое мы можем и не пройти.

Я не могу не подумать, что…