Дитрих Бонхёффер. Праведник мира против Третьего Рейха

В твердой уверенности, что чистота немецкой крови является необходимым условием дальнейшего существования немецкого народа, вдохновляясь бескомпромиссной решимостью оберечь будущее германской нации, рейхстаг единодушно принял нижеследующий закон, который настоящим вступает в силу:

Раздел 1  1. Браки между евреями и гражданами немецкой или родственной крови запрещены. Браки, заключенные в нарушение этого закона, не имеют силы, даже если с целью обойти этот закон они будут заключены за рубежом.

2. Ходатайство об аннулировании брака возбуждает государственный прокурор.

Раздел 2  1. Внебрачные связи между евреями и гражданами Германии и родственной крови запрещены.

Раздел 3.

Евреям не разрешено нанимать граждан Германии или родственной крови в возрасте до 45 лет в качестве домашней прислуги.

Раздел 4  1. Евреям запрещено выставлять напоказ знамя рейха и национальный флаг или национальные цвета.

2. С другой стороны, им разрешено выставлять еврейские цвета. Осуществление этого права гарантируется государством»335.

Нюрнбергские законы сигнализировали о переходе ко второй, «более упорядоченной» фазе преследования евреев. Из равноправных граждан Германии они превратились в подданных Третьего рейха. На законном основании в ХХ веке посреди Европы миллионы людей были лишены гражданских прав. Бонхёффер заранее знал о подготовке этих законов от Донаньи, который тщетно пытался предотвратить или хотя бы смягчить это решение.

С точки зрения Бонхёффера принятие Нюрнбергских законов предоставляло Исповеднической церкви возможность высказаться так открыто, как она до той поры еще не делала. Нацисты зашли чересчур далеко, и настала пора четкого размежевания – но Исповедническая церковь вновь медлила с ответом. Слишком узко понимались в искаженной лютеранской традиции отношения Церкви и государства: мол, Церковь должна проявлять обеспокоенность лишь в том случае, когда государство вторгается в ее сферу. Бонхёффер считал подобные ограничения «интересов Церкви» абсурдными. Церковь установлена Богом на благо всему миру, она должна предостерегать мир и быть голосом, звучащим в мире, она обязана высказываться и в том случае, если ее не задевают напрямую.

Бонхёффер считал первым долгом Церкви говорить за тех, кто не может сам говорить за себя.

Запретить рабство для «своих» было правильно и справедливо, но было бы дурно попускать существованию рабства также и вне Церкви. Точно так же и в ситуации, когда нацистское государство наращивало преследование евреев. Выступив в защиту гонимых, Исповедническая церковь проявила бы себя именно как Церковь, ибо подобно тому, как Иисус Христос, говоря словами Бонхёффера, был «человеком ради других», так и Церковь, Его земное тело, община, в которой присутствует Христос, должна существовать «ради других». Служить другим, тем, кто вне Церкви, любить их как самого себя, поступать с ними так, как хочешь, чтобы другие поступали с тобой, – все это ясные и непреложные заветы Христа.

В эту пору Бонхёффер произнес знаменитые слова: «Лишь тот, кто кричит в защиту евреев, вправе петь григорианские псалмы». То есть петь гимны Богу, когда Его народ избранный избивают и истребляют, вправе лишь тот, кто защищает этот народ и борется с его угнетателями. А если не хочешь этого делать, так и Бог не захочет принять твою молитву.

Стремление лютеран не смешивать Церковь и мирское происходило от излишнего, вырванного из библейского контекста, акцента на стихе 13:1–5 Послания к Римлянам [41] . Позицию эту протестанты унаследовали от своего основателя Лютера. Прежде им никогда не приходилось задумываться о том, до каких пределов библейское предписание повиноваться мирским властям остается действенным и справедливым. Скажем, противостояли же первые христиане Риму и цезарям? И точно так же следовало Исповеднической церкви сказать решительное «нет» Нюрнбергским законам.