Дитрих Бонхёффер. Праведник мира против Третьего Рейха

Он еще и полного дня не провел в Нью-Йорке, но ему уже не по себе и он сразу заговаривает о возвращении. Лейпер был уверен, что Бонхёффер приехал надолго, он даже несколько растерялся: что не так? В тот день, сделав несколько телефонных звонков, Бонхёффер дошел до «Юниона» и поднялся в так называемую «комнату пророка», гостевые апартаменты, расположенные непосредственно над главным входом в здание семинарии. Восточные окна этого просторного помещения с высокими потолками и деревянными панелями выходили на Бродвей и 121-ю стрит, а западные «имели прекрасный вид на внутренний двор»403. Размещение в «комнате пророка» означало, что Бонхёффера принимают по высшему разряду. Руководитель семинарии, доктор Коффин, оказал ему еще большую честь: в тот день они встретились в четыре часа на Центральном вокзале и поехали в загородное имение Коффина в Беркшире, у границы со штатом Массачусетс.

Генри Слоан Коффин был воплощением либерализма Новой Англии. В Йеле он состоял членом престижнейшего общества «Череп и кости», а по окончании университета сделался в 1910 году пастором не менее престижной церкви на Мэдисон-авеню. Когда в 1926 году Коффин стал президентом «Юниона», журнал Time

посвятил ему передовицу404. Коффину запомнился двадцатичетырехлетний Дитрих Бонхёффер, каким он был в 1930 году – блестящий слоуновский стипендиат, защитивший докторскую в Берлинском университете. Молодой человек весьма серьезно относился к Библии и к самому себе и превозносил Барта и Лютера – но тот Бонхёффер, с которым Коффин заново знакомился в 1939 году, казался другим человеком. Он привез в высшей степени хвалебную рекомендацию от Нибура с тревожным (и полностью соответствующим истине) предупреждением: если «Юнион» не приютит у себя собрата, скорее всего, место Дитриху найдется в гитлеровском застенке. При всем своем неколебимом богословском либерализме, Коффин с уважением относился к бартианству Бонхёффера.

За два с половиной часа в поезде аристократичный американец без малого шестидесяти лет и тридцатитрехлетний немец из столь же древнего семейства успели обсудить положение Церкви в США. Даже во время этого разговора мыслями Бонхёффер все время возвращался домой, все тревожился о том, что там происходит, все думал, надолго ли останется в Штатах и следовало ли ему вообще приезжать сюда. Но он великолепно умел сдерживать эмоции и не обнаружил своих переживаний перед гостеприимным хозяином ни в дороге, ни в те три дня, что провел с Коффинами в их усадьбе. Лишь дневник передает нам эти тревоги:

...