Дюна

— Я поставлю палатку, — сказал он, — а ты лучше сними эту одежду и вытряси ее, — он отвернулся к ранцу.

Джессика кивнула, почувствовав себя вдруг слишком усталой, чтобы говорить.

— А здесь в скале крепежные дыры, — сказал Пол. — На этом месте уже ставили палатку.

«Почему бы и нет? — думала она, отряхивая одежду. — Место удобное, — между двух скал, в четырех километрах напротив другая скала… достаточно далеко от пустыни, чтобы не привлекать червей, но и не слишком близко, чтобы облегчить переход».

Она обернулась, Пол уже поставил палатку, ее ребристая полусфера цветом не отличалась от обступивших скал. Пол шагнул мимо нее с биноклем в руках. Быстрым поворотом подрегулировал внутреннее давление, сфокусировав масляные линзы на противоположном утесе, золотившемся в лучах утреннего солнца за песчаными дюнами.

Джессика смотрела, как он вглядывается в этот апокалипсический ландшафт, в песчаные и скальные каньоны.

— Там есть какая-то растительность, — сказал он.

Джессика отыскала в ранце второй бинокль и от палатки пошла к Полу.

— Вон там, — махнул он, не выпуская бинокль из другой руки.

Она поглядела в ту сторону.

— Сагуаро, — сказала она.

— Значит, поблизости могут быть люди, — произнес Пол.

— Быть может, это остатки биологической испытательной станции, — предупредила она.

— Нас занесло далеко на юг, — ответил он. Опустил руку с биноклем, потер под носом, чувствуя, как высохли и запеклись губы, ощущая пыльный привкус в жаждущем рту.

— Похоже на обиталище фрименов, — сказал он.

— Можем ли мы быть уверенными в сочувствии со стороны фрименов? — спросила она.

— Кайнс обещал их поддержку.

«Но это отчаянный народ, эти жители пустыни, — думала она, — и я сегодня была на грани отчаяния. А отчаявшийся убьет просто ради воды».

Она закрыла глаза, и ей представился Каладан. Они отдыхали, путешествовали вдвоем — она и герцог Лето — дело было еще до рождения Пола. Они летели над яркими листьями диких лесов, над рисовыми плантациями в дельтах рек. Внизу, по муравьиным тропам в зелени, сновали караваны носильщиков с грузами, поддерживаемыми гравипоплавками. А на прибрежье белели лепестки тримаранов-дхау.

Все сгинуло.

Джессика открыла глаза: пустынная тишь, все жарче и жарче. Неугомонные демоны жары уже начали теребить воздух над раскаленным песком. Казалось, что скала напротив видна сквозь толстое стекло.

Через открытое устье расщелины осыпался песок, сдвинутый с места дуновением утреннего ветерка, коршунами взлетевшими с вершин утеса. Пескопад закончился, но шелест все еще доносился до ее ушей, становясь все громче и громче. Раз услышав этот звук, позабыть его было невозможно.

— Червь, — прошептал Пол.

Он появился справа с непринужденным величием, которого нельзя было отрицать. Извивающаяся длинная гора песка пересекала дюны совсем неподалеку. Спереди она была круче, рассыпалась пылью, словно волна каплями… Он удалялся налево. Звук медленно затихал.

— Иные космические фрегаты окажутся меньше его, — прошептал Пол.

Она кивнула, не отрывая глаз от пустыни. Пронзая дюны, червь сглаживал их, оставляя за собой соблазнительно ровную дорогу. Горестно бесконечная, стремилась она мимо, куда-то вдаль, к горизонту.

— Отдохнем, — сказала Джессика, — и продолжим наши занятия.

Подавив внезапно нахлынувшее негодование, он сказал:

— Мать, а ты не думаешь, что мы могли бы сегодня обойтись без…

— Сегодня ты запаниковал, — сказала она, — свой разум и бинду-нерватуру ты знаешь, быть может, лучше, чем я, но тебе еще предстоит многое узнать о своей прана-мускулатуре. Тело, Пол, иногда поступает само по себе, и я могу тебя еще многому научить. Ты должен научиться управлять каждым мускулом, каждым волокном своего тела. Надо вновь заняться руками. Начнем с мускулатуры пальцев, сухожилий ладони и чувствительности кончиков пальцев, — она повернулась. — Ну, пошли в палатку.

Он пошевелил пальцами левой руки, следя, как она проползает сквозь сфинктер клапана палатки, понимая, что не следует отговаривать ее… надо согласиться.

«Чтобы они ни сделали из меня, все равно без моего участия не обошлось», — подумал он.

Вновь заняться руками!

Он поглядел на собственную ладонь. Какой беспомощной казалась она по сравнению с гигантскими червями!

***

Мы пришли с Каладана, райского уголка для нашей жизненной формы. На Каладане не было необходимости создавать рай для тела или ума, — его мы видели вокруг себя. И мы заплатили за это, как платят за райскую жизнь, мы стали мягки, наши мечи затупились.

Принцесса Ирулан. «Беседы с Муад'Дибом»

— Так значит, ты и есть великий Гарни Холлек, — сказал мужчина.