Дневник посла Додда

Хотя находящиеся теперь в штате дипломатические работники и примирились с необходимостью приходить вовремя по утрам на работу и составлять хорошие телеграммы, бремя светской жизни, которое они несут, непосильно для человека, желающего сохранить свое здоровье.

Суббота, 18 января. Сегодня днем ко мне зашел побеседовать один американский журналист из газетного треста Херста. Я встречался с ним и раньше и просил сообщать мне о всех интервью, которые он получает от высокопоставленных немецких официальных лиц, в той мере, в какой он сочтет это для себя возможным. Его нельзя назвать поклонником нацистов, но он, несомненно, поклонник Херста. Итак, он сообщил мне сегодня, что говорил с Риббентропом, дипломатическим советником Гитлера, который вел переговоры о заключении англо-германского Морского пакта в июне прошлого года. Риббентроп умен, но его крайне недолюбливают Нейрат и Бюлов.

В своем интервью Риббентроп заявил: «У Германии имеется договоренность с Муссолини; война в Абиссинии закончится в его пользу; после этого Германия и Италия потребуют возвращения своих довоенных колоний». Он показал журналисту карты всех германских колоний и доказывал, что они богаты минеральными и иными сырьевыми ресурсами. Журналист сказал мне:

– Если Лига наций не вернет Германии ее колоний, это будет означать войну.

Я возразил:

– Нет, не так скоро. Германия еще не готова к войне, но будет готова года через два.

Я рассказал журналисту о германо-японских отношениях со времени моего пребывания в Берлине и о моем подозрении, что существует неписаный договор, по которому эти две страны начнут войну против России, когда наступит подходящий момент.

Я добавил:

– Вы говорите, что существует пакт между Германией и Италией. Это означает то, что я предсказывал в течение более года: единый фронт диктаторов в Европе, который причинит миру много неприятностей.

Вторник, 21 января. Сегодня утром я в течение получаса беседовал с Шахтом. Перед рождеством он уехал в Италию и провел там две недели. Затем он ездил в Базель на конференцию Международного банка, одним из директоров которого он является. Не успел я сесть напротив него в его кабинете в роскошном здании Рейхсбанка, как он заговорил о расследовании сенатской комиссии под руководством сенатора Ная состояния вооружений и финансов. Шахт хотел знать, считаю ли я, что Вильсон вступил в мировую войну ради финансовых и торговых выгод. Я ответил отрицательно, сославшись на заявление, которое Вильсон сделал мне 15 августа 1916 года и в котором он изложил свою позицию: вступить в войну, если станет ясно, что берлинские военные диктаторы готовы подчинить себе всю Европу. Шахт уклонился от ответа, сказав лишь, что не верит, будто Вильсона втянули в войну нью-йоркские банкиры.

После этого я спросил его об итало-германских отношениях. Он сказал:

– Вы знаете, что в 1934 году в Венеции между Гитлером и Муссолини состоялось длительное совещание, но два лидера не пришли к соглашению. Слишком сильна была их обоюдная неприязнь. Теперь, однако, отношения изменились к лучшему. Обе стороны сближает стремление приобрести колонии, хотя союз между ними не заключен.

Я ответил:

– Восстановление колониальных владений Германии – дело правильное и справедливое, но, вы знаете, колонии больше не дают прибылей. Все колонии, которые мы отобрали у Испании в 1898 году, приносят нам громадные убытки.

Шахт ответил:

– Но вы, американцы, не селитесь в этих владениях.

Я добавил, что в современных условиях безработные ни из одной страны, кроме Японии, не эмигрируют. После этого Шахт переменил тему разговора, но я уверен, что Германия намерена вскоре поставить вопрос о возвращении колоний. Гитлер говорит: «Мы не будем воевать из-за колоний», но он, вероятно, крайне обострит вопрос, чтобы спровоцировать войну.

Затем Шахт перешел к экономическому и финансовому положению Германии. Он сообщил, что вскоре его должны посетить американские держатели облигаций займа, срок уплаты процентов по которому наступает 1 апреля. Я сказал:

Наша последняя телеграмма от 20 января показывает, что ваши доходы значительно возросли за последние месяцы.

Он проявил интерес и просил показать ему выдержки из моей телеграммы министру финансов. Я ответил, что готов устно передать ему кое-что из того, что мы сообщили о финансовом положении Германии. Затем он сказал, что прошлой осенью уплатил проценты по займу в надежде улучшить условия торгового договора с Соединенными Штатами, но улучшение не наступило.

Я ответил:

– Существует так много других факторов, влияющих на общественное мнение в Соединенных Штатах, что, если бы договор, предусматривающий действительно низкие тарифы, и был заключен, он вряд ли получил бы одобрение сената. Вы знаете, в чем состоят эти трудности. Если бы все здесь так же понимали вещи и делали заявления, подобные вашим, дело пошло бы на лад. Соединенные Штаты не любят двусторонних соглашений. Государственный секретарь Хэлл жаждет снижения таможенных барьеров повсюду, и я думаю, что это везде привело бы к повышению уровня жизни.