Дневник. Том 1

Она вскочила и, чтобы предупредить мое нападение, быстро заговорила: «Я уже договорилась с Катюшей, я ей дала 50 рублей, дам шелковое черное платье и впоследствии я ей достану туфли. Я могу легко это сделать – я теперь старший лейтенант, у меня уже были туфли, найденные у немцев, но только очень маленький размер, Кате не подойдет. Я ей скоро достану трофейные туфли». – «Но как ты могла взять у бедной девушки единственное добро, последние и единственные туфли, – по-русски это называется кража». – «Я на другой же день принесла их обратно, но бабушка сказала, что все переговоры надо вести с вами». – «Бабушка никакого пакета у тебя не видала, ты могла на другой же день принести их». – «На другой же день меня призвали в Красную армию, а сейчас дом, где оставались туфли, разбомбили». Она вытащила из узла трепаное шелковое платье. Катя примерила – ей выше колен, она отказалась его взять. «Тогда я тебе отдаю все остальное!» «Все остальное» заключало в себе рваную скатерть, две пары старых трусов и рваные рейтузы. Тут Ирина вынула еще 100 рублей и дала Кате. «Вот это другой разговор, – сказала я, – хотя сейчас Катя туфли нигде и не найдет». Ирина стала завязывать узлы: «Как хорошо, что я оставила свое оружие в Доме Красной армии, хороша бы я была с узлами и своим автоматом!»

«Как же ты так быстро получила свой чин?» – «Я выполнила очень важное задание, мое начальство получило за это ордена. Мое соцпроисхождение помешало представить меня к ордену, но мне дали старшего лейтенанта и предложили вступить в партию. Я выдержала экзамен в Театральное училище, но на другой же день меня призвали в армию. Да, сейчас почти всех комсомолок призвали. Работаю в ПСМ (или что-то вроде) по снабжению».

В это время она надела свою шубу, а сверх нее красноармейскую шинель. Котиковый воротник шалью был выпущен поверх воротника и прикрывал все кубики.

«Моя ставка 400 рублей». – «Смотри же, пошли маме». – «Непременно».

Ирина удалилась. До моего прихода она поведала Кате, что в апреле ей родить! «Вчера я случайно встретила своего мужа на Невском. Это первый раз после моего отъезда из Детского». Направилась она на Моховую, 34 (по ее словам) в Театральный институт.

Все эти рассказы произвели на меня впечатление отчаянного вранья, и костюм – переодевания в чужое.

Бедная Евгения Павловна. Типичная авантюристка.

Вечером, не успела я проспать и полчаса, как завыла тревога, и очень скоро после этого где-то не очень далеко упала бомба, дом содрогнулся. Быстро снесли детей вниз, и я оставалась там до пятого часа, до конца тревог, и читала «Войну и мир».

Невероятно унизительно сидеть и ждать бомбу. Я думала о Гитлере, вспоминала его тяжелое лицо. Человек, вероятно, гениальный, одержимый маниакальной и сумасшедшей идеей покорения мира ради торжества своей расы. Все равно этот конгломерат рассыплется. Нельзя поработить нации, давшие миру Толстого и Достоевского, Шекспира. Но патриотизму он людей научит и, даст Бог, подрежет оккультное масонство.

14 октября. Голод бодро на нас надвигается, то есть он уже пришел, но мы, привыкшие к постоянному недоеданию, мы все еще не решаемся называть вещи своими именами. На эту декаду было выдано мне, как служащей: 100 гр. сахара, 50 гр. масла, 100 гр. леденцов, 100 гр. селедки (¾ селедки), 300 гр. макарон. Это все. И 200 гр. хлеба в сутки. Неслужащие масла не получили вовсе и сахара 50 гр.

На рынках нет ничего, купить нигде ничего нельзя. Картошку отбирают. Кирька, Катин брат, вез по Неве на лодочке два мешка картошки, один из них предназначался для нас. Красноармейцы отобрали у него картошку.

Отец Катин служит в водном транспорте, по лесосплаву; сейчас его барка стоит где-то вверх по Неве против Рыбацкого[853]. Катя вчера с утра туда поехала, и до сих пор ее нету. Как бы она не попала под обстрел.

В госпитале работает дружинницей Нина Меерсон из ТЮЗа. Вчера я прошу ее кланяться всем, кто меня помнит. Некому, все уехали в Кронштадт на пятидневку, А.А. с ними (Брянцев). Они ездят на самые передовые позиции, были и в Детском, после того как там частично оттеснили немцев, были в Пулкове[854]. Там комиссар сказал им, что в 800 метрах находится ДОТ, где сидят семь человек, и немцы никак не могут с ними справиться. Хорошо бы туда пробраться, чтобы развлечь смельчаков, но пробраться можно только ползком. Мужчины запротестовали, а женщины, молодежь соглашались ползти. Пока шли пререкательства, немцы открыли такой огонь, что ползти стало уже невозможно.

Сегодня я опять была в НКВД по делу Елены Ивановны. Опять был новый дежурный и опять сказал, чтобы она ждала ответа, не являясь в милицию.

Арестованы профессора Бертельс, Жирмунский, Эберт, еще какой-то историк.

Взята Вязьма, вчера Брянск, Москва постепенно окружается.

Что думают и как себя чувствуют наши неучи, обогнавшие Америку. На всех фотографиях Сталина невероятное самодовольство. Каково-то сейчас бедному дураку, поверившему, что он и взаправду великий, всемогущий, всемудрейший, божественный Август.