Добролёт

Шелихов(раздумчиво). Когда-то ешо в Рыльске мне, бывало, приходилось спать на голом полу. Сейчас, когда у меня появились деньги, моя жизнь изменилась (делает паузу), но только не я сам. Отец мой говорил: не гонись, Гришка, за деньгами, сам иди им навстречу. Не сидеть же здесь в этом гнилом Охотске пнём, двигаться надо далее, плыть по океяну, навстречь солнцу. Деньги, даже самые большие, не могут вернуть время. Нельзя полагаться на доходы, которые мы надеемся получить. Делать и делить деньги – самая большая ошибка в жизни. А я хочу быть полезным Отечеству нашему. В америках манна небесная сверху не сыплет, всё руками, горбом, здоровьем достаётся. Надо строить в америках гавани, суда, открывать пахотные земли. Славороссия – вот моя цель! Надо начинать сегодня, сейчас, но с прицелом на века.

Наталья. Не дадут, Гриша!

Шелихов. А кто меня остановит?

Наталья. Кто остановит? Компаньоны, купцы наши! Я не пойму, как ты сумел с ними договориться? А вдруг прогорим и попадём в кабалу? Да мало ли что может произойти! Наберёшь силу, первым будет Ласточкин, да и Голиковы не дадут развернуться.

Шелихов. Ты што, предлагаешь сидеть дома?! Лучше всего в берлоге и сосать лапу, как медведь. Других-то, кто бы дал нам деньги на постройку кораблей, не нашлось. Да, условия кабальны! Но другого случая может и не быть. За одну шкуру калана в Иркутске шестьдесят рублёв дают, за соболя – три, а за огненную лису – два.

Наталья. Выходит, за две лисы можно купить одну корову. За моё обучение дедушка платил гувернёру сто пятьдесят рублёв в год. Да, пушной промысел выгоден. Но и риски каки!

Шелихов. Постройка и снаряжение одного корабля обошлись мне в тридцать тыщ. Даже продав твово дедушки дом, нам не хватило бы на один галион. Вот и пришлось идти к моим родственникам. И Ласточкин тоже подбросил. Да, они видят своё, мы – своё! Я уверен, все затраты вернём, да ешо с прибылью останемся.

Наталья(вздохнув). И како, Гриша, место в твоей Славароссии мне?

Шелихов. Тебе? Коль ниточка соединилась с иглой, будем шить свою судьбу вместе.

Наталья.

И я о том же, Гришенька!

(За окном, где промысловики, носят на галион мешки. Слышен крик.)

Голос. Чаво расселись! Всех на кишках перевешу, лодыри! Три дня пьянствовали, балду били. А ну, шевелись шибче, а то я вас, собак, на стеллы вздену! Как тово делают дикие. Митрий, чаво молчишь? Стегай их мать в душу! А ты, Рыбья Кость, заткни язык-то свой, пока я добрый! Не могу тебя зреть!

Ответный голос. Чего ревёшь? Сам потаскай!

Голос. Кто чей хлебушко мякает, на того не вякают.

Шелихов. Один глаз, да зорок, не надо и сорок. (Выглядывает в окно.) Митрий! Да уйми ты дурака тово! Шапку-то с него сыми, пущай балду ему ветерок поостудит.

Пьяных. Барин! С этим псом нам дале ужо жить неможно. А ешо тремя перстами крестятся!

Ответный голос. Трюмы полные, а тутока с голоду подыхай!

Пьяных. Так ежели сдохнешь, воздух чище будет!

Наталья(со вздохом). И эти тожь с тобой пойдут?

Шелехов. Других здесь нет. Сейчас они таки, а завтра верёвки с них вяжи. Разбойники, варнаки, кандальники, беглые. Всем, вестимо, что у сатаны в подручных черти приставлены. Мутин с Прохором Пьяных сюда в кандалах по этапу пришли. Убивцы. Их Павел Ласточкин нанимал. Чуть што, хватаются за ножи.

Наталья.

Ну, ты и сказанул! У сатаны? Не буди лиха, пока тихо!

Шелихов. Да это я к слову. Приходится кого кнутом, а кого и пряником. Ежели и грешник, а в ём кака-никака всё ж человеческая душа мается. Лютеране и католики, те за мзду служат. А наши? Што заработают, тут же спустят. Да и купцы! Чем они лучше этих? Сожрут и не заметят.

Наталья. Я слыхала, что при дворе государыни нашей много немцев и финлянцев служат. Командор Беринг был датским подданным.

Шелихов. Да что Беринг! Командор своё дело сделал. Упокоился на острове. Я слыхал, што государыня-матушка наша, Екатерина, ещё одну экспедицию в наши моря послала. Беллигса, англичанина. Будто для открытия земель новых. Но мне сказали, послан он как бы для досмотра. Кто сколько заработал или украл у казны в пушном промысле. Ужо этот своих англичан досматривать не будет. В наши карманы заглядывать начнёт.

(В избу входит управляющий делами Самойлов, крестится на образа.)

Самойлов(кивает головой на окно). Жульё эвон каку силу набрало! То им подай, другое. Утробы у них ненасытные. Пусть им Господь наш милостивый подаст. (И повернувшись к иконе, глухо читает молитву.)

Наталья. Плачь есть дух сокрушен, сердце сокрушено и смиренно, которое Бог не уничижит. Константин Алексеевич, а каки в Америках дикие? Такие же, как и наши якуты?