Добровольческая армия в «Ледяном» походе

После полудня 10 (23) февраля армия в основном сосредоточилась в богатой станице Ольгинской. Численность ее немногим превышала 3,5 тыс. человек. В соответствии с данными, опубликованными позже в эмиграции, всего из Ростова выступило 3683 человека, в том числе 2325 офицеров и 1067 добровольцев, остальные – гражданские лица и женщины, при этом из 165 женщин всего 6 не служили в армии[251]. Впрочем, в воспоминаниях первопоходников звучат весьма скептические высказывания в отношении столь точных данных о численном составе армии, так как в условиях похода учет личного состава не мог быть налажен с такой точностью, а порой просто не велся[252].

В Ольгинскую пришло около 25 отдельных частей: батальонов, дивизионов, рот, отрядов, насчитывавших в своих рядах, как правило, от нескольких десятков до сотен человек. В результате реорганизации, предпринятой Корниловым, армия приобрела новую структуру:

Сводно-офицерский полк (командир – генерал-лей-тенант С.Л. Марков) объединил 1-й, 2-й и 3-й Офицерские батальоны, Ударный дивизион Кавказской кавалерийской дивизии, часть 3-й Киевской школы прапорщиков, Ростовскую офицерскую и Морскую роты.

Корниловский ударный полк (командир – подполковник М.О. Неженцев) состоял из Офицерского отряда полковника Симановского и Георгиевской роты. Теперь полк насчитывал 1220 человек, треть его составляли офицеры.

Партизанский полк (командир – генерал-майор А.П. Богаевский) включал три пешие сотни бывших донских партизанских отрядов полковника Краснянского, есаула Лазарева, полковника Чернецова.

Особый юнкерский батальон (командир – генерал-майор А.А. Боровский) объединил Юнкерский и Студенческий батальоны и часть 3-й Киевской школы прапорщиков.

1-й легкий артиллерийский дивизион (командир – полковник С.М. Икишев) состоял из четырех двухорудийных батарей.

1-й кавалерийский дивизион (командир – полковник В.С. Гершельман).

Конные отряды полковника П.В. Глазенапа и подполковника А.А. Корнилова; первый считался регулярным, а последний состоял преимущественно из бывших партизан-чернецовцев.

Техническая рота (командир – полковник Н.И. Кондырин).

Чехословацкий инженерный батальон (под командованием капитана Неметчика и инженера Кроля) имел своей основой Карпато-русский отряд, формировавшийся в Ростове с конца января.

Охранная рота штаба армии (командир – полковник Е.М. Дейло) была сформирована непосредственно в Ольгинской[253].

Подобная реорганизация, помимо чисто структурного улучшения, позволила Корнилову провести перестановки среди командного состава. В результате ушли в тень многие молодые офицеры, выдвинувшиеся благодаря «добровольческим» либо «партизанским» заслугам последних месяцев. Командирами полков стали опытные и куда лучше управляемые генералы (исключение составил лишь любимец Корнилова подполковник Неженцев). Как всегда в таких случаях, «сведение частей вызвало много обиженных самолюбий смещенных начальников и на этой почве некоторое неудовольствие в частях»[254]

.

В Ольгинской командованию армии предстояло хотя бы в общих чертах утвердить план дальнейших действий. При всей безграничной вере в своих начальников добровольцы не могли не задаваться вопросом: «Куда идем?» Не случайно в первые дни похода в частях бытовала шутка о том, что из Ольгинской армия двинется прямиком в Мервский оазис[255].

Окончательное решение о походе на Екатеринодар было далеко не бесспорным и принималось непросто. Помимо екатеринодарского весьма серьезно рассматривался вариант движения армии в район зимовников – поселков и хуторов Сальского округа, куда на зиму сгонялись табуны лошадей и гурты скота. А.И. Деникин, назначенный в Ольгинской Корниловым своим помощником (фактически первым заместителем), вспоминал, что командующий склонялся именно ко второму варианту. Обеспокоенный этим, М.В. Алексеев в силу характера сложившихся с Корниловым отношений обратился к нему с письмом, в котором выразил свое резко отрицательное отношение к возможности движения армии в зимовники: «Считаю, что при таком решении невозможно не только продолжение нашей работы, но даже при надобности и относительно безболезненная ликвидация нашего дела и спасение доверивших нам свою судьбу людей»[256]. Полагая данный вопрос выходящим из сферы чисто военной, Алексеев просил Корнилова собрать совещание высшего командного состава армии для его обсуждения. О том, что Алексеев оценивал положение армии как весьма серьезное и не исключал возможности прекращения борьбы на данном этапе, вспоминал и генерал А.С. Лукомский, приехавший в Ольгинскую из Новочеркасска 12 (25) февраля. В разговоре с ним Алексеев сказал: «Наша задача прежде всего должна заключаться в том, чтобы вырваться из кольца, которое образуют большевики. А там дальше будет видно: или будем продолжать борьбу, или распустим офицеров…»[257].