Добыча золотого орла. Пророчество орла

— Так точно, командир, — кивнул Катон. — Но откуда нам было знать, что поселяне атакуют крепость?

— Вам ни в коем случае не следовало их там оставлять.

— Командир, мы не могли этого предположить. В первую очередь нам приходилось думать, как отразить угрозу со стороны Каратака, — произнес Катон спокойно, но с заметным нажимом. — Винить тут некого. Превратности войны. Сейчас, командир, с этим уже ничего не поделаешь.

Некоторое время центурион Туллий молча смотрел на него, а потом подтвердил:

— Да. Ничего не поделаешь.

— А сейчас, командир, — продолжал Катон, — противник готовит новую атаку. Нам нужно вернуться на стены. Непот!

— Я, командир!

— Возьми снаряжение у кого-нибудь, кто вышел из строя, и бегом ко мне. Я буду на валу.

— Есть, командир.

Туллий проследил взглядом за тем, как боец подбежал к одному из мертвых тел, чтобы взять себе меч, шлем и щит, и со вздохом промолвил:

— Хочется верить, что он говорит правду.

— Конечно правду, командир. После всего, что Максимий в последнее время проделывал с местными жителями, я был бы весьма удивлен, если бы они не воспользовались первой же возможностью совершить отмщение. А разве ты на их месте поступил бы иначе? Да кто угодно поступил бы иначе?

Туллий вперил в Катона испытующий взгляд и, помолчав, спросил:

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

Катон поднял брови:

— Боюсь, я не совсем понимаю, командир.

— Что ты…

Но задать вопрос центурион Туллий не успел, поскольку с частокола донесся крик:

— Враг наступает!

Глава 40

На сей раз противник проявил бóльшую осторожность. Каратак сумел обуздать своих воинов, и голова колонны, двинувшейся по узкой дороге, состояла из бойцов, держащих щиты. Вопреки обычаю нестись в атаку сломя голову, кельты подступали к воротам медленно, стараясь по возможности сохранять строй, причем многие держали щиты над головами. Получалось пока довольно неуклюже, но это явно напоминало маневр, который враг ранее применил при попытке форсировать Тамесис. «Да уж, — подумал Катон, — если варвары и дальше будут с той же настойчивостью перенимать римские приемы ведения войны, руки Рима не на один год окажутся связанными».

Септим покосился на центуриона и проворчал:

— Ишь чему выучились. Впору формировать из них вспомогательную когорту.

— Иметь союзников всяко лучше, чем врагов, — пробормотал в ответ Катон.

Он посмотрел дальше, за стену щитов, и увидел Каратака, который руководил штурмом с дороги, вне досягаемости выпущенных из пращи камней или метательных копий. Вражеский вождь стоял на колеснице, а оруженосец менял грубую повязку на его плече. Когда первая шеренга колонны была уже не более чем в пятидесяти шагах от укреплений, Каратак поднес ладонь ко рту и выкрикнул приказ остановиться. Воины стали, подтянулись и развернулись во всю ширину дороги, до самых краев болота. Щитоносцы выдвинулись вперед, заняв позицию, и все замерло.

Каратак повернулся к группе воинов, теснившихся возле колесницы, и махнул рукой, указывая вперед. Катон видел, что ни мечей, ни щитов у них не было, лишь тяжелые заплечные мешки, переброшенные на грудь, да что-то гибкое в руках, словно они держали за хвосты змей. Пращники…

Он резко втянул в себя воздух и крикнул солдатам:

— Приготовьтесь к обстрелу из пращей. Поднять щиты!

По всей длине частокола бойцы пригибались за щитами, готовясь к тому, что вот-вот на них обрушится град метательных снарядов, более смертоносных, чем стрелы. В отличие от римских метательных копий, камни для метания всегда имелись практически в неограниченном количестве. Катон, готовый нырнуть вниз, как только враг начнет обстрел, смотрел на дорогу поверх края щита. Пращники выбежали вперед прикрытого щитами строя пехоты, развернулись, распределившись так, чтобы не мешать друг другу, и стали раскручивать длинные кожаные ремни с мешочками для зарядов над головами. Донеслось зловещее гудение, предвещавшее смертоносный залп.

— Сейчас! — крикнул Септим. — Пригнись!

Гудение достигло высшей точки, а потом воздух наполнил резкий свист и следом по частоколу замолотили камни. Один со звоном угодил прямо в металлическую выпуклость в центре щита Катона, удар с силой отдался в руку. «Удачный выстрел!» — с улыбкой подумал Катон. Так и было, заряд угодил в щит. Но в следующее мгновение повезло пращнику: снаряд, влетевший в просвет между кольями наскоро поставленного частокола, угодил прямо в легионера, стоявшего рядом с Катоном, и перебил ему кость. Боец вскрикнул, упал, схватился за лодыжку и завыл от нестерпимой боли.

Катон обернулся к оптиону:

— Септим! Убери его с вала.

Прикрываясь щитом, оптион подобрался к раненому, схватил его за предплечье и потащил вниз, к основанию вала, куда стаскивали всех раненых. Заниматься ранами, пока когорта подвергалась атаке, было некому, и бойцы лежали под солнцем, предоставленные сами себе. Некоторые кричали, но большинство крепилось, вынося боль молча. Те, кому это было под силу, перевязывали себе раны, а потом помогали пострадавшим товарищам. Септим положил своего раненого с краю и помчался обратно, на позицию у частокола.