Дочери лорда Окбурна

– Эта прекрасная девушка, Елена Воган, настойчиво ухаживает да ним с самого приезда его, а он неравнодушен, – продолжала мадам Дельси. – Некоторые говорят, что они уже дали друг другу слово, но я не знаю наверняка.

– Я с трудом могу этому поверить, – заметила леди Окбурн.

– Почему? – Зная характер Фредерика Грея, я не могу себе представить, что он сделает своей женою ту, которую он знает только каких-нибудь две недели.

– Вы бы изменили свое мнение, если бы видели их вместе. Он всегда с нею и всегда очарован. На прогулке, в залах, на берегу – они постоянно вместе. Некоторые уверяют, что его профессия помешает ему достойно выглядеть в глазах генерала; я этого не думаю; у него, вы знаете, баронское поместье. Надо думать, что партия эта состоится, ибо девушка тает от любви.

Люси побледнела; отрывочные зигзаги, которые она делала своим зонтиком на песке, достаточно выражали ее волнение.

Правда ли это? Уже несколько месяцев Люси жила в каком-то чудном сне. Она не старалась разбирать свои чувства; все, что она знала, это, что звук шагов приближающегося Фредерика заставлял быстрее течь кровь в ее жилах, что видеть его было для нее невыразимым счастьем; она знала, что голос его приятнее музыки, и когда она касалась его руки, то дрожала всем своим существом. Люси переживала весну любви, украшенную цветами, полную солнечного света; как бы она была счастлива, если бы эта весна никогда не кончилась!

Глава IX

Перемена

Дженни все еще жила в Монтикюле, теперь уже большом предместье, которое украсилось различного рода постройками и шикарными виллами; семь лет приносят много перемен провинциальному городу!

Время очень мало изменило Дженни Шесней. Заботы молодости, неудачи и огорчения кончились; со времени ее приезда в Венок-Сюд, спокойствие и внутренний, душевный мир сделали еще прекраснее ее красивую голову, вместо того, чтобы состарить ее.

Ее заботило только одно горе, или вернее воспоминание старого горя, – неизвестность о судьбе сестры ее Клариссы.

Все время ни слова! За все семь лет о ней не узнали ничего. Сама мистрис Вест, по мнению Дженни, единственное звено, которое связывало живую Клариссу с мертвой, исчезла. Она оставила свой дом в Глосестер-Террасе и отправилась на материк, из-за здоровья своих детей, ее муж оставил свои дела и поехал с нею.

Да, Кларисса Шесней пропала! Ее судьба оставалась тайной. Однако время помогло успокоиться сердцу Дженни, горе которой теперь перешло в отдаленное воспоминание.

Чтобы не отступить от действительности, прибавим, что она и теперь еще испытывала горестное чувство, когда эта история во всех своих подробностях приходила ей на память: и странное исчезновение, и ужасный сон, и мучительное состояние ее и графа во время поисков, и ее торжественное обещание относительно Клариссы у смертного одра отца. В эти минуты она себя спрашивала: на самом ли деле она исполнила свое обещание! Но, раздумывая об этом, она не видела, что еще она была в состоянии сделать. Разве она не исчерпала всевозможные источники известий? Разве она, при малейшем намеке с чьей бы-то ни было стороны, це готова была действовать с доступной ей энергией? Временами тайный голос говорил ей, что эта минута настанет рано или поздно; но семь лет прошли, не принося никакого изменения, а семь лет в возрасте леди Дженни – очень много времени.

На лице ее не было теперь следов заботы, оно было спокойно и приветливо.

Итак, Дженни чувствовала себя спокойною. Нельзя сказать, чтобы жизнь ее была лишена волнений и неприятностей. Даже в это утро у нее была сильная неприятность: она получила от леди Окбурн письмо из Сифорда, содержание которого ошеломило ее, в то время, как она прочитала это письмо уже в двадцатый раз.

Уже несколько дней тому назад леди Окбурн пригласила ее в Сифорд и Дженни отклонила это предложение, говоря, что теперь не хочет уезжать из дому, но вероятно, если ничто не помешает, она проведет Рождество в Лондоне.

Дженни более не питала той антипатии к графине, которая была у нее к ней сначала. Напротив, она глубоко уважала ее и обе они испытывали друг к другу самую искреннюю дружбу.

Она получила затем второе письмо от леди Окбурн, состоящее из нескольких сжатых предложений.

«Приезжайте, милая леди Дженни; прошу Вас ради Вашей любви к Люси. Люси совершенно здорова, но мне необходимо посоветоваться с Вами насчет ее».

Эти несколько строк смущали Дженни. Очевидно, леди Окбурн писала под влиянием какого-то беспокойства, даже больше – под влиянием какого-нибудь огорчения и в поспешности, потому что ее письма обычно были так спокойны и рассудительны, что судя по теперешнему письму, невозможно было предполагать, чтобы она не находилась под впечатлением чего-нибудь необыкновенного, касающегося Люси.

– Я еду, – подумала Дженни, складывая письмо, и пряча его в карман, – я не хочу медлить ни минуты, поеду сегодня же трехчасовым поездом.

Она позвала Юдио и дала ей необходимые распоряжения. В эту минуту карета Лоры остановилась у ее подъезда.