Доказательство и вера. Философия и религия с XVII века до наших дней

Дар – это то, что не предполагает повторного присвоения, не предполагает благодарности. Нельзя даже осознать, что нечто является даром. Как только я понимаю, что дарю что-то… я просто уничтожаю дар. Стоит мне поздравить себя или поблагодарить себя за то, что я подарил нечто, как запускается процесс уничтожения дара. Если дар дарится, то ни тот, кто дарит, ни тот, кто получает, не должны воспринимать его как дар. Это условие парадоксально, но именно оно делает возможным дарение дара. Именно это условие свойственно и дару, и справедливости. Справедливость, которая предстает в виде справедливости, которую можно подсчитать, подсчет того, что справедливо и что не справедливо, указания на то, что нужно сделать для справедливости – это не справедливость. Это социальная защита, экономика. Справедливость и дар не должны поддаваться исчислению[788].

Утверждая универсальную мессианскую структуру и отказываясь от введения конкретных критериев справедливости, Деррида разрабатывает то, что в мистической теологии называется via negativa, или апофатикой.

В настоящее время большой интерес к творчеству Деррида наблюдается среди теологов, наряду с интересом к философии

Жана-Люка Мариона, которая также связана с апофатической традицией, восходящей, в первую очередь, к мистику Дионисию Ареопагиту. Если говорить кратко, Марион игнорирует любое философское Утверждение или отрицание существования Бога в метафизике. Такой метафизический Бог – идол, следовательно, провозглашение Ницше смерти Бога можно считать освобождением. По мнению Мариона, Бог философского теизма не удовлетворяет ни религиозным, ни философским критериям. В следующем отрывке из работы «Бог без бытия» Марион, опираясь на Хайдеггера, развивает эту критику:

Представляя «Бога» как causa sui, метафизика получает такое понятие «Бога», которое сразу же указывает на Его бесспорный опыт и Его столь же несомненную ограниченность; думая о «Боге» как о действующей силе настолько абсолютно и универсально основополагающей, что ее можно постичь, только исходя из самой основы, а потому в конечном счете как об основе, замкнутой в самой себе, метафизика на самом деле создает представление о трансцендентности Бога, но под видом просто действующей силы, причины и основания. Такое представление может быть оправданным только в том случае, если оно признает свою ограниченность. Хайдеггер очень четко определяет его границу: “Ни молиться, ни приносить жертвы этому богу человек не может. Перед causa sui

нельзя пасть на колени в священном трепете, перед этим богом человек не может петь и танцевать”[789]»[790].

С точки зрения классической и ранней новоевропейской философии такой вывод озадачивает. Рассмотрим, например, комментарий переводчика Мариона, Томаса Карлсена: