Доказательство и вера. Философия и религия с XVII века до наших дней

Здесь «смерть Бога», провозглашенная Фридрихом Ницше (1844–1900), начинает играть важную роль в теологическом проекте Мариона. Если «безбожное мышление», к которому обращается Хайдеггер, могло открыть путь к своего рода более божественному Богу, то «смерть Бога», уничтожив все метафизические понятия Бога, может обладать настоящим теологическим потенциалом. Марион полагает, что столкновение со смертью Бога может помочь нам принять всерьез то, что «“Бог” онтотеологии есть не что иное как идол, представляющий метафизически помысленное Бытие сущего”[791]. И если Бог может “схватывать нас” только в той степени, в какой мы “выходим за рамки онтотеологии”, то ницшевская критика метафизики, указывая за пределы онтотеологии, позволяет нам открыться этому схватыванию Бога»[792].

С более традиционной точки зрения кажется, что Богу, Который не существует (или не имеет бытия), довольно трудно что-либо схватить, но цель Мариона в том и состоит, чтобы поставить под сомнение такую «онтотеологическую» традицию.

Перед тем, как вернуться к Рикёру, я хотел бы указать на проблематичность взывания к невыразимому у Деррида и невозможность осуществления справедливости. Ричард Керни пишет:

Если tout autre

– действительно tout autre, то что мешает нам сказать «да» злому пришельцу так же, как и трансцендентному Богу, Который приходит, чтобы спасать и освобождать? Неужели деконструкция на самом деле не может провести никакого различия между истинными и ложными пророками, между теми, кто несет благо, и теми, кто несет зло, между духами святыми и нечестивыми? Как же мы устанавливаем разницу, даже если это всего лишь дело степени? Как же мы делаем выбор – даже если мы никогда не знаем (наверняка), не

видим (четко) и не имеем (определенного набора критериев)? О слепоте хорошо говорить великим художникам и писателям, Гомерам и Рембрандтам, но неужели большинству из нас не достаточно толики

морального прозрения, всего лишь нескольких этических поручней, когда мы нащупываем путь сквозь темную ночь постмодернистской спектральности и симулякрности к «абсолютно иному», прежде чем мы скажем «да», «приди», «да будет воля Твоя»? В общем, неужели на самом деле нет никакой разницы между живым Богом и мертвым богом, между Илией и его «призраком», между мессиями и монстрами?[793]

Как замечает Линда Маккаммон, «Деррида, говоря о том, что справедливость и дар никогда не проявляются в истории, переносит источник надежды исключительно в идею дара, идею справедливости»[794].

Рикёр и Деррида удивительно противоположны друг другу. Рикёр осознает глубокую проблематичность традиционного религиозного языка. В этом плане он даже утверждает, что понятие «Бог» не является философским. Рикёр не заходит настолько далеко, как Деррида, но он частично разделяет скептицизм Деррида в отношении онтотеологии. Тем не менее, он считает библейские повествования текстами, которые наполнены смыслом и которые можно использовать, чтобы сформулировать представление о Боге: