Долг – Отечеству, честь – никому…

Комментарии, как говорится, излишни: об угрозе нападения на Крым и Севастополь князь Меншиков был предупреждён задолго до начала там боевых действий. Что в таком случае должен был делать Главный командир флота? Правильно – действовать! Но никак не ныть и не надеяться, что «рассосётся». Всё несделанное правнуком славного фаворита Петра Великого давно проанализировано нашими и зарубежными историками. Но на некоторых моментах всё же хотелось бы остановиться.

Крымский полуостров почти со всех сторон окружён морем – на то и полуостров. Но это не значит, что подплыл в любом месте к бережку и выгружайся. Как бы не так! Наилучшие крымские площадки, подходящие для высадки многотысячного десанта, имеются, пожалуй, только две – под Керчью и в Каламитском заливе в районе Евпатории. Как менее привлекательный вариант можно назвать Феодосию. Всё. Главной целью союзников в Крыму, вне всякого сомнения, являлся город-крепость Севастополь. Где расположен Севастополь? Правильно, на юго-западе полуострова – почти там же, где и Евпатория (та – чуть севернее, на западе). Вопросы? Если вопросов нет – и на том спасибо.

Итак, намного ближе к Севастополю не Керчь и Феодосия, а Евпатория. Что из этого следует? Только одно: место высадки союзников ясно как день – Евпатория, точка. Песчаное и пологое дно Каламитского залива не могло не привлечь вражеские десантные отряды. Из всего сказанного делаем вывод: так называемую «каламитскую дугу» следовало укреплять всеми возможными силами и средствами, то есть строить оборонительный рубеж от Евпатории вплоть до Севастополя. С редутами, рвами и пушками; а ещё сформировать в этом районе боеспособную и мобильную если не армию, то, по крайней мере, группировку войск.

Теперь посмотрим, что сделал светлейший князь Меншиков за раз… два… три… четыре… пять… шесть… Одним словом, за те полгода, которые этому «стратегу» были подарены самой судьбой. Так вот, НИЧЕГО.

Недодумал

сформировать мощный кулак штыков этак в сто для отражения вражеского вторжения.

Недодумал сконцентрировать достаточное количество войск в районе Евпатории – наиболее вероятном месте высадки вражеского десанта. Не говоря уж о том, чтобы укрепить подступы к городу.

Недодумал уже после вторжения противника оставить позади отступающих русских войск выжженное плато, как, скажем, сделали в Отечественную войну 1812 года Багратион и Барклай-де-Толли. Известно, например, что после оставления Евпатории русским гарнизоном там осталось до 60 тысяч четвертей купеческой пшеницы. В результате преступной халатности неприятельская армия на четыре месяца была обеспечена провиантом…

И уж, конечно, светлейший князь недодумал составить правильную диспозицию своих войск во время сражения на Альме, в котором неприятель, расстреливая русские батальоны из штуцеров и пушек (в том числе – корабельных) буквально смял позиции наших полков. Французскому генералу Боске на глазах противника даже удалось поднять по крутому склону орудия. Когда «лягушатники» во время передвижения набрели на чистый ручей, успели себя и горячим кофе побаловать. А мы всё наблюдали… Прийти в себя уже не было времени. После того как неприятель овладел Телеграфным Холмом, который оборонял лично князь Меншиков, защитникам стало понятно, что с «шапкозакидательством», на которое так уповал генерал Кирьяков[81], случился конфуз. Но «конфуз» – мягко сказано: то был полный разгром.

В результате, наши потери составили почти 6 тысяч человек, из которых пять генералов и около двухсот офицеров. С какой стороны ни посмотри, битва при Альме для нас получилась разгромная. Но главное, оказалась бездарной

и кровопролитной.

К слову, французы вели себя так, что иначе как «лягушатниками» их не могли называть не только русские, но и свои же, британцы с турками. По крайней мере, отношение французов к раненым и мёртвым вызывало отвращение.

«Французы обирали тела убитых и умерших донага, – пишет К. Хибберт. – Огрубевшие на войне с дикарями в Алжире, зуавы привыкли к страданиям и смерти. Они могли спокойно веселиться или принимать пищу в окружении раненых и трупов. Французские похоронные команды работали неохотно и демонстрировали ужасающий юмор. Гардемарин Вуд рассказывал, как на его глазах какой-то зуав бросил в могилу чей-то безногий труп, а затем приладил трупу чью-то оторванную ногу.