Дом алфавита

За один день Петер Штих стал бить его уже во второй раз, но растормошили его не удары, а эхо непривычных звуков, вырвавшихся изо рта Штиха. Герхарт Пойкерт поднялся и долго стоял под жужжавшей лампой. «Excuse me» — слова казались поцелуем, пробуждающим от глубокого сна. Какое-то время из гостиной доносились крики Петера Штиха, оравшего на жену. Обычно они быстро смолкали. И в этот раз тоже.

В гостиной горел неяркий свет, но его хватало, чтобы разглядеть, чем заняты Петер и Андреа Штих. Сосредоточенный старик даже сгорбился. Герхарт выскользнул из темной прихожей и стал наблюдать. Опущенную крышку письменного стола усеивали металлические детали. За спиной Штиха вырисовывался темный секретер. Герхарт и раньше все это видел. Как только старик соберет пистолет, он зажжет свет на потолке, одобрительно осматривая свое творение. Отполированное и готовое. В этот момент Андреа удовлетворенно вздохнет — наконец-то она разглядит свое вязанье.

В море света.

На протяжении многих лет в этих комнатах мужчины смеялись, несмотря на то что окружающие от них страдали.

— Тебе чего здесь надо?

Не оборачиваясь и не поднимая головы, старик заметил, что Герхарт вошел.

— Отправляйся на кухню, урод! — произнес он и наконец обернулся.

— Аккуратнее с мебелью, Петер!

Андреа выпрямилась, подняв глаза от вязанья. В дверях неподвижно стоял Герхарт Пойкерт, упрямо глядя на Штиха. Он и не думал подчиняться. Штих зажег свет и медленно встал:

— Ты не слышал, что тебе сказано, идиот?

Старик подался к стоявшему в дверях человеку — властно и угрожающе, напоминая старого, гордого, рычащего пса. Даже когда он направил на Герхарта пистолет, тот не пошевелился.

— Андреа, он таблетки пил?

— Да, я их положила на стол, когда ты ушел. Их нет.

Размеренными шагами подошел Штих. И тут Герхарт дернулся. Никто не смотрел на его руку, откуда вдруг высыпалась куча таблеток. Эффект оказался ошеломительным.

Первой отреагировала Андреа.

— Вот черт! — выругалась она.

У старика отвисла челюсть. Бросившись вперед, он ударил Герхарта рукояткой пистолета, а потом они сшиблись.

Из раны на щеке у Герхарта Пойкерта еще не потекла кровь. Герхарт почувствовал, что наваливаются смятение и тошнота, и встал на четвереньки, как зверь, — на его шею и затылок градом сыпались удары рукоятки пистолета.

— Жри их, тварь! — визжал Штих, пока не сел, вымотанный эмоционально и физически.

Но Герхарт Пойкерт не стал поднимать с пола таблетки — они лежали там, куда упали.

— Наверное, я тебя укокошу, — прошептал Штих.

Андреа помотала головой. Схватив Штиха за руку, она предупредила, что он разведет грязь и поднимет шум.

Абсолютно ненужный риск.

Встав на колени, она остановила кровь пластырем — взгляд у нее был ледяной.

— Это скорее ради ковра и пола, а не ради тебя! — сурово произнесла она.

Взяв Герхарта под мышки, она подтащила его к ближайшему стулу. Увидев кивок мужа, она подобрала таблетки.

Посмотрев на часы, Штих поставил пистолет на предохранитель, потом убрал в карман. На Герхарта он смотрел мягко. Когда он подвинул стул к своей жертве, Герхарт сжался. Штих ласково обнял его за плечи, как родного сына:

— Герхарт, ты прекрасно знаешь, что нас надо слушаться. Иначе мы рассердимся и тебя накажем. Так ведь всегда было — верно, Герхарт? Мы будем тебя бить или прижмем по-другому, да? Ланкау, Крёнер и я всегда рядом. Ты же знаешь. Мы можем тебя что угодно заставить делать. Разве не помнишь, Герхарт, как мы тебя заставляли собственное дерьмо жрать?

Штих склонил голову к щеке Герхарта:

— Сегодня ведь мы так делать не будем?

Вкладывая таблетки в протянутую руку мужа, Андреа чуть ли не присела.

— Сейчас, Герхарт, ты выпьешь таблетки, — сказал Штих, откашливаясь. — Или не знаю, что я с тобой сделаю на этот раз.

Герхарт и не пытался сопротивляться, когда Петер Штих раздвинул его сухие губы. Его тело совсем ослабло и лишилось сил, мысли буквально выжгли его изнутри.

— Разжуй их, Герхарт. Или глотай целиком. Мне все равно. Главное, ты их проглотишь!

Но после третьего шлепка Герхарт Пойкерт и не думал глотать таблетки. Старик решительно поднялся и принес пистолет. Когда он снял его с предохранителя, его жена быстро сделала пару шагов к дивану, словно уже видела, как он выполняет подобные угрозы. Тяжело дышащий Герхарт не сводил глаз со Штиха.

— Погоди, Петер, возьми подушки!

Вздохнув, старик взял одну из протянутых подушек. Затем прижал ее к виску Герхарта вместе с дулом пистолета.

— Выстрел не такой громкий будет, — сказал он.

Подушка прохладная. Вторую Андреа держала за уголки, приставив с другой стороны к голове Герхарта. Она была теплее, как будто на ней только что сидели.

— Слушай сюда, обезьяна, — произнес Штих и, усиливая эффект сказанного, чуть сильнее прижал подушку к щеке Герхарта. — Ты свою роль сыграл. От Петры мы избавимся — а ты нам тогда к чему? Вы двое друг друга страховали. Отлично все было устроено. А зачем ты нам сдался, раз ее не будет?

Держали его крепко, но Герхарт все же умудрился повернуть голову, чтобы посмотреть палачу в глаза.