Дом грозы

Она улыбается как настоящая, но есть подозрение, что этот образ не был списан с нее. Это мама, просто в какой-то другой сцене из жизни. Может, когда-то она так же сидела и смотрела, как Фандер собирается выйти из дома на одно из бесконечных заданий отца? Или нет, нет, тогда ее брови были бы скорбно сведены на переносице. Он видит другое.

Омала умиротворена. Может быть, это первый день после того, как отца посадили в тюрьму, но за Фандером еще не пришли? Эта догадка больше похожа на правду. Или она сидит как в дни, когда летние каникулы почти закончились, но есть еще неделя до начала учебного года и оба сына предпочли прогулке с друзьями вечер в ее компании.

Вот он, образ. Самая верная догадка.

– Значит, ищешь источник? – улыбается она.

В глазах хитрые искорки, будто уличила сына в шалости. Будто он намекает, что хочет еще конфетку после ужина, хотя ему уже сказали, что нельзя.

– Да… Энграм болен. – Тяжело говорить с ней как с существом, созданным Домом грозы, но и как с мамой не получается. – Это же не ты? – Слова сухо обрываются, потому что на них не хватает дыхания. – Мам… это не ты?

– Я.

– Настоящая?

– Если ты в это веришь – да.

– Черт возьми, да есть хоть что-то, во что мне верить не нужно?! – Он так быстро переходит на крик, что стены дрожат, идут трещинами, на пол сыплется песок.

– Тс-с… – Омала успокаивает комнату, улыбается Фандеру, даже протягивает к нему руки, как к маленькому мальчику, не справившемуся с эмоциями. А он, уже не размышляя, правильно это или нет, с облегчением выдыхает и падает в ее иллюзорные объятия, захлебываясь знакомым запахом.

От мамы пахнет как прежде: сухими духами, тщательно отглаженной тканью, кремом для рук и кислым чаем.

– Малыш, малыш… – шепчет она, как в детстве. – Мой маленький Фандер…

Сердце разрывается. Это и больно, и прекрасно.

– Ты молодец, мой хороший, ты справился. Твоя кровь жива, она наполняет твое тело, и ты уже можешь быть тем, кто есть. Ты чувствуешь себя тут как дома, верно?

– Да.

– Ты прошел такой долгий путь. Ну же, посмотри на себя, как много ты сделал. Ты думал, что ничего не стоишь, а это вовсе не так. Ты научился верить, разве нет?

– Мам… что дальше?

– А что дальше? – Она улыбается. – Живи, будь счастлив. Спаси брата, помирись с ним… Вы нужны друг другу.

– А ты? Ты меня простишь?

– О, какие глупости. – Она смеется. – Ну разве мамам нужно прощать детей? Забудь. Позаботься о доме. О брате. О Нимее. Она делает вид, что все знает. – Омала мечтательно смотрит в пространство и качает головой. – Хотя на самом деле ровно наоборот. Чтобы быть сильной, ей нужно о ком-то заботиться, чувствовать себя нужной и важной. Иначе она совсем в себя не верит… Надеюсь, с нами она была счастлива. И еще будет. Когда она приехала в Траминер, была такой несчастной, ничем не могла помочь своим родителям, ее это убивало. И тут «бах!». Я вручила ей в руки наши с Энгом жизни. Какая хорошая девочка, она так о нас заботилась. Теперь сможешь и ты. Хорошенько она тебя потрепала, смотри, каким ты стал… Горы можешь свернуть… Надеюсь, и она стала сильнее, сможет теперь жить сама по себе. Хотя, конечно, она ни за что тебе не скажет в глаза, что в чем-то нуждается… Она докричалась до тебя, теперь тебе нужно докричаться до нее. Это несложно, у нее слишком доброе, хоть и испуганное, сердце.

За окном полыхают молнии одна за другой, гром гремит так, будто стены рушатся.

– Почему гроза? Ничего не понимаю. При чем тут вера? Как это связано со временем?

– Гроза – самая сильная и смертоносная из природных стихий, кроме разве что наводнения, но сейчас мы не берем его в расчет. – Мама говорит терпеливо и медленно, будто объясняет урок. – Магия времени – самая сильная и смертоносная магия. Она дарит жизнь другим, отбирая ее у колдующего. Время коварно для всех, даже для тех, кто им не управляет. Его легко потерять и почти невозможно вернуть. Вера – самая опасная из неосязаемых вещей. Она может погубить, может заставить вознестись. В Имбарге всегда поклонялись грозе, считая, что, когда молния разрезает небо, оно очищается и перерождается снова и снова. Считалось, что смерть – это вознесение туда, где ты будешь один краткий миг сиять, словно молния. А крик при рождении – это очередной раскат грома. О, тут все очень романтичны. По существу, мы не знаем, что это за аномалия такая, но в этом месте каждый день будто небо крошится. Его сочли святым. Нашли тут источник, поставили дом, так появился Имбарг.

– Моя мама ведь всего этого не знает, да?

– Почему ты так уверен?

– Иначе она бы непременно нам рассказала…

– Рада, что ты понял принцип веры. Это так, мой родной, если ты в это веришь.

Фандера ужасно раздражает этот разговор. Да-да, он понял, как вера устроена, но слышать о ней уже не может. Пока магия была простой и понятной, зависящей от того, насколько чиста твоя кровь и знатен род, жить было просто, а теперь заново нужно учиться ходить, что очень неприятно.