Дом грозы

Нимея поглядывает на него в недоумении и пытается понять, что творится в его голове. Похоже, она никогда его не знала. Воспоминаний из детства становится катастрофически недостаточно, чтобы понять, что он за человек, хотя раньше хватало с лихвой и все вроде как стояло на своих местах.

– Эй!

Фандер сидит на пассажирском и гипнотизирует взглядом пару сорванных колосьев пшеницы вот уже почти полчаса. Его не интересует пейзаж за окном или Нимея. Это, конечно, к лучшему, но попытка оживить пшеницу просто бредовая. Он явно пытается применить магию времени, но у него ничего не выходит.

– Что? – Он не выдерживает на третьей четверти часа.

– Это тупо. Ты не сможешь ничего сделать. Это так не работает.

– С чего бы? Ты же ничего не знаешь про магию времени!

– Я знаю достаточно.

– Сказала та, кто всякий раз, что ее ни спросишь, утверждает, будто не знает. – Он кривится, и яд в его голосе как нельзя лучше напоминает прежнюю жизнь.

Вот Фандер – высокомерный и самоуверенный. Он все время ворчит, фыркает, пыхтит и корчит что-то из себя. Отпускает колкости на тему дружбы Нимеи и Энграма, злится, насмехается, дергает за косичку. Зализывает назад волосы, носит черную безликую одежду и в попытке ничем не выделяться ужас как выделяется. Навечно окаменевшая тень в окне второго этажа, наблюдающая за тем, как иная девчонка играет в его дворе.

Нимея помнит, как первый раз с ним заговорила. Ей было лет пятнадцать или шестнадцать, и они с Энграмом устроили ритуальное сожжение книги Фиама – настоящего священного писания для истинных траминерцев. Энга поймала за ухо старуха Мейв, а Нимея уносила ноги, и в одном из темных коридоров особняка она со всего маху налетела на Фандера Хардина, которого прежде видела только издалека.

Ему было уже девятнадцать или даже больше. Очень взрослый и очень таинственный. Он посмотрел на нее сверху вниз оценивающе и так внимательно, будто искал, за что зацепиться, а Нимея мечтала провалиться сквозь землю, потому что на самом деле он казался ей слишком взрослым, другого сорта и класса. Стокнулись не просто истинный с иной, не просто богач с нищенкой. Столкнулись два мира. Фандер был из тех, кто правит этим миром, а она из бесцветных и ничего для того самого мира не значащих. Тут же захотелось стать еще хуже, чтобы ссадин на коленках было еще больше, а волосы торчали еще сильнее.

Тогда Хардин взял ее за плечи, подвинул в сторону и пошел дальше.

– Не сдашь меня? – Она не смогла промолчать, но Хардин даже не дрогнул и не обернулся.

Ей, собственно, было все равно, но почему-то стало интересно, что он ответит.

– Кто-то что-то сказал? Нет… показалось.

Хардин повел себя так, будто ее вообще не существует, и Нимея почувствовала себя ничтожной. Он ушел, а ее поймали и притащили к родителям. Она улыбается своим мыслям. Хардин задумывается на пару секунд, выронив колос.

– Ты странно на меня реагируешь, – вздыхает Нимея, но ответ ей не особо важен, так что почти сразу продолжает: – И я уверена, что у тебя вот так ничего не получится.

– Ты определенно стала милее после того, как выпустила пар. Может, нам стоит регулярно устраивать спарринги?

– Этот бессмысленный диалог уже затянулся, может, не стоит его продолжать?

– Может, стоит говорить почаще? Сблизимся? Обсудим бывших?

– Может, ты заткнешься?

– Может, выйдем на новый уровень и ты покатаешь меня на спине по лесу?

– Закрой. Рот. Хар-рдин.

– Не мешай. Мне. Тренироваться.

– Черт, да какая это тренировка? Ты просто пялишься на пшеницу! – Нимея всплескивает руками, на секунду выпустив руль, и Фандер дергается к нему, но Нимея недоуменно морщится. – Не надо меня подстраховывать! И выбрось долбаную пшеницу в окно. Магия времени так не работает.

– Так расскажи мне, давай! Как она работает? Как это было?

– Я не знаю как, – почти беззвучно произносит Нимея, и, чтобы ее услышать, Фандеру приходится следить за губами. Она чувствует это, морщится, дергается и повышает громкость на пару тонов.

– Знаю только, что сначала пробуждается кровь. Что-то должно стать катализатором, ты ни с чем это не спутаешь. Энграм не говорил, как это было, он не помнит. Омала считает, что он не смог контролировать себя и отмотал время вспять, с ней такое бывало. Когда… – Нимея замолкает, сомневаясь, что это можно рассказывать.

– Ну? – торопит Фандер. – Да брось, она не могла рассказать тебе что-то, чего я не знал, или…

– Омала говорит, что иногда, когда что-то шокирует ее или вредит ей, она потом ничего не помнит. По ее словам, первое пробуждение крови чаще всего болезненное. Но она не уверена, ей сравнить не с кем. Когда ее муж был не в духе… – Нимея замолкает, потому что подумала, что уместнее было сказать «твой отец», но язык не поворачивается, – она обнаруживала на себе ссадины, но не могла вспомнить, откуда они. И эти провалы в памяти точно не из-за ударов по голове. Вроде как это одна из фишек магии времени. Мозг первый реагирует на опасность и бессознательно отматывает время вспять. А чтобы потом залечить тело, приходится снова это делать, только теперь осознанно.