Дом грозы

– Следующая дверь вряд ли спальня, кто станет спать возле комнаты со скрипкой? Только полные психи. Пошли лучше в самый конец! – Нимея уверенно обгоняет Фандера, на всякий случай толкая наугад двери. – О, а вот и опочивальня, скорее.

– Э-э… вместе? – Фандер замирает, Нимея поворачивается к нему:

– Я одна тут спать не стану, не мечтай. Если придет кто-то, хочу держать под рукой своего лесного говоруна, а это у нас ты. И фонарик у нас всего один, так что бегать по дому в поисках друг друга будет несколько проблематично. Не парься, принцесса, я не трону тебя, не запятнаю твою честь, не отниму невинность. – Она мило улыбается и хлопает Фандера по щеке.

Он от прикосновения дергается, и это можно принять за жест отвращения, но, кажется, Нимея интерпретирует его иначе. А может, так только кажется. А может, она давно не видит в нем мальчишку, который морщится от вида иных.

Они входят в спальню и быстро оглядываются. Окна целы, все не так уж и плохо. По центру огромная кровать, накрытая атласным покрывалом. Старинные ковры затоптаны, и рисунка не разобрать, у стены туалетный столик с пуфиком, и в почерневшем зеркале отражается украшенное резным деревянным щитом изголовье кровати. По центру стоит сундук, и, открыв его, Фандер находит пару шерстяных и даже неплохо сохранившихся пледов. Какой бы магией ни обладал сундук, он отлично выполнил свою работу, однако, увы, никто не позаботился положить туда пару булочек и термос с чаем, о чем с унылым видом сообщает Нимея.

– Тут так серо, – морщится она. – Интересно, какого цвета были стены?

Сейчас они почти черные, с еле заметными следами цветочного рисунка, а шторы оторваны и лежат под окном неопрятной пыльной кучей. Фандер быстро перетрясает одеяла на кровати, не обнаруживает ни одного таракана и застилает обратно, чтобы лечь поверх вороха покрывал и укрыться найденными в сундуке колючими пледами.

– Мечтаю поспать на том, что не пахнет старьем и пылью, – стонет Нимея, падая рядом с Фандером на широкую кровать. – О-о-о, как я, оказывается, устала.

– Это сложно? Бегать волчицей?

– Ну-у… это прикольно, но я все равно устаю. Не могу не уставать. И пока я обращена, не так чувствую усталость, как после. Я думала, что кони двину, когда мы добежали, было тяжело, еле отдышалась. Но вообще… терпимо. Ноги гудят.

Фандер мог бы, пожалуй, предложить в шутку массаж или безо всяких шуток сходить на поиски теплой воды, чтобы можно было умыться, но не двигается с места. Боится спугнуть хрупкий мир. Они снова погружаются в напряженное молчание, ни на что не похожее. Так не распространяются о беде и страхе. И все между ними кажется слишком мирно.

– Не хочу ругаться, давай завтра? – Кажется, Нимея тоже чувствует это.

– Хорошо. Давай поругаемся завтра, – кивает Фандер, а потом, набравшись смелости, сжимает пальцы Нимеи.

– Не делай так больше. – Она высвобождает руку и переворачивается на бок. – Мы не друзья. И если ты думаешь, что мы сближаемся, то это не так. Мы один раз поцеловались, и пару раз ты меня обнял, но это ничего не значит. Это просто необходимость.

Личные границы

Нимея Нока

Она просыпается посреди ночи оттого, что рядом происходит какая-то суета, и резко садится в кровати, приготовившись к прыжку в случае опасности. Но в комнате ничего не происходит, лишь слышны еле различимые хрипы совсем рядом. Хардин. Он не то чтобы мечется по кровати, но дышит странно, сдавленно, будто от сильного приступа боли, и первое, о чем думает Нимея, – его полученные накануне раны.

Нока тут же хватается за края его футболки и тянет вверх, ощупывает ребра, будто что-то в этом понимает, но открывшихся ран не видит. Снять брюки сложнее, поэтому на всякий случай просто давит через них на место пореза, проверяя, завопит ли, или проснется от боли – ничего. Она бегло осматривает лицо, снова щупает ребра.

– Да чтоб тебя, чертов Хардин. Ну что с тобой? – Нимея шипит, забирается на него сверху и дает пощечину, чтобы разбудить.

Он открывает глаза, мгновенно садится в кровати и оказывается с Нимеей нос к носу. Ловит ее руки, крепко сжимает, видимо, чтобы предотвратить очередной удар.

– Ты какого черта творишь?! – Хардин удивлен и растерян.

– У меня к тебе тот же вопрос! Что ты тут устроил?

– Я? Это ты сидишь на мне верхом и распускаешь руки. Опять твои фанта…

– Я думала, тебе больно.

– Мне просто снился сон. – Фандер говорит уже тише и спокойнее, но дышит так же тяжело, будто легкие с трудом раскрываются, впуская воздух через преграду.

– Неужели мучают кошмары? – язвит Нимея. – Не переживай, это хороший симптом. Совесть просыпается.

Хардин вскидывает голову и смотрит Нимее в глаза спокойно и смиренно, будто предлагает ударить еще, да побольнее.