Дом корней и руин

– Что ты имеешь в виду? Какие миры?

Я вспомнила женщину с черными слезами. Своих изувеченных мертвых сестер. Жерар говорил что-то подобное после случая с лавровым деревом в саду ядов.

– Загробный мир? Люди видят загробный мир?

Констанс слабо улыбнулась:

– Или… Святилище. Некоторые употребляют его, чтобы говорить с богами… А еще с его помощью можно видеть всякое, – многозначительно добавила Констанс. – То, чего не видят другие.

– Например, Александра, гуляющего по коридорам? – спросила я.

Констанс кивнула. Галлюцинация. Юноша, которого я видела, был не более чем галлюцинацией. А ведь он казался таким реальным!

– Как долго длится его действие? Я пью его уже несколько недель.

Мог ли он… по-прежнему влиять на меня сегодняшней ночью? Я зажмурилась, представив, как ядовитый чай проникает мне в кровь, точно блестящая змея, с клыков которой капает яд. Констанс рассматривала банку, будто на этикетке можно было найти ответ на этот вопрос. Я обратила внимание, что она не стала притрагиваться к чаю.

– Я не знаю. Думаю, это зависит от того, сколько ты выпьешь, от крепости напитка.

– Но зачем Жерар дал мне это?

Констанс смотрела куда-то вдаль, старательно избегая моего взгляда.

– Может быть, он хотел узнать, что ты увидишь…

Это была какая-то ошибка, недоразумение. Возможно, кто-то другой положил туда маки, а Жерар не заметил. Возможно, я взяла не ту банку. Жерар был способен на многое, но никогда не стал бы сознательно вредить мне. Или нет?

Прозвучал пронзительный свист, от которого зазвенело в ушах. От неожиданности я вздрогнула. Констанс повернулась к свистящему чайнику. Она так спешила, что забыла взять тряпку. Я вскрикнула, но не успела ее остановить, и она обхватила пальцами горячую ручку.

– Позволь мне, – сказала я, поспешно отстранив ее, и обернула металлическую ручку полотенцем. Затем я переставила свистящий чайник на дальнюю конфорку, и свист утих.

Я сжалась, боясь увидеть ожог на руке Констанс. Но с ней, похоже, все было в порядке. Она спокойно стояла, опустив руки и удивленно глядя на меня.

– Тебе следует подержать руку под холодной водой, – сказала я, указывая на кран.

Констанс не шевелилась. Может, она впала в ступор?

– Констанс?

Я подошла, чтобы подвести ее к раковине, но тут заметила, что с ее пальцами ничего не случилось. Я осмотрела ее руку, думая, что просто не заметила ожог сразу, но не увидела ничего, кроме розовой, абсолютно здоровой кожи.

– Не могли бы вы отпустить меня, пожалуйста? – напряженно попросила она.

– Что? – спросила я, рассеянно ощупывая ее руку и не веря своим глазам.

– Мне труднее делать это, когда вы прикасаетесь ко мне.

По спине пробежали мурашки. Страх медленно пополз вниз по позвоночнику, словно длинноногий паук, плетущий паутину.

– Делать что? – с трудом выдавила я, и меня охватило странное ощущение, что мы движемся слишком медленно, будто попав во временную петлю.

– Трогать предметы, – призналась она. – Двигать предметы. Быть здесь.

Моя рука, только что крепко державшая ее, внезапно опустела. Она исчезла, растворившись в воздухе, как свеча, погасшая от сквозняка. Оглядевшись по сторонам, я поняла, что на кухне нет никого, кроме меня.

– Констанс? – позвала я, и мой голос глухо и одиноко прозвучал в пустом пространстве.

Она исчезла.

– Констанс? – повторила я, чувствуя приближение истерики.

Тишина. Конечно, отвечать было некому. Констанс, той самой Констанс Жерара, больше нет. Нет, как будто никогда и не было. Нет как призрака, которым она теперь стала.

31

Призрак. Констанс стала призраком.

– Но как? – спросила я вслух, чувствуя себя полной дурой.

На кухне никого не было. Никто мне не ответит. Уж точно не Констанс, которая… Я покачала головой. Это неправда! Это не может быть правдой! Я испугалась, что она может быть призраком, в день нашей первой встречи, когда она стояла у меня в комнате и завороженно рассматривала платье, напоминавшее огромную конфету. Я была уверена, что она привидение, пока не… взяла ее за руку. Или она меня? Что-то такое было. Что-то в тот день развеяло мои страхи и убедило в том, что она живая.

Правда, сегодня я тоже дотрагивалась до нее. Или нет? Я потерла лоб, напрягая память. Я видела, как она достала банку с маковым чаем. Видела, как она срывает покрывала со статуй в кладовой. Я не прикасалась к ней. По крайней мере, в коридоре. Когда я поняла, что это любовница Жерара, меня буквально скрутило от отвращения, и последнее, что мне хотелось бы сделать, – это дотронуться до нее. Но как же чай?.. А чай выпал у нее из рук. Точнее, прошел сквозь руки. Я вспомнила, как звякнула банка при ударе о столешницу. А в кладовой… Я была так сосредоточена на том, чтобы как можно скорее снять все покрывала, что, вполне вероятно, могла сдернуть их сама, без ее помощи…

Внезапно мне захотелось закричать во все горло, и я зажала рот рукой. Констанс была жива и здорова в день моей помолвки. А теперь она стала призраком. Еще совсем недавно живая, а теперь… мертвая. Что с ней случилось?