Дом костей

Вернувшись на мельницу, они молча поели и улеглись, чтобы немного поспать.

На этот раз Рен вызвалась дежурить первой. Она не смогла бы заснуть, даже если бы захотела.

Когда Джулиан отвернулся, Рен и Лео переглянулись. Они действительно собирались это сделать? Ведь другого выбора у них не было, верно? Они поступали так не только ради них самих, но и ради Джулиана. Ему нужно было спрятаться в безопасном месте, а Крепость для этого не подходила.

На самом деле Рен помогала ему – приняла решение за него, чтобы он не рисковал собственной жизнью, только чтобы удержать Лео при себе.

Несмотря на то что произошло между ними за последние несколько дней, они не были друзьями. Не совсем. Они служили друг для друга спасательным плотом во время шторма, но небо прояснилось, а они теперь стояли на твердой земле. Пока что.

Нет, они не были друзьями. Они вообще никем друг другу не приходились. Так почему же решение оставить его было таким тяжелым?

В ожидании, когда Джулиан уснет, Рен никак не могла успокоиться.

Однако, как ни странно, девушка беспокоилась не о Джулиане, а о возвращении в Крепость.

С самого начала она стремилась именно к этому, к триумфальному возвращению с освобожденным из плена принцем, но теперь победа казалась ей бессмысленной.

По сравнению с волнением и опасностью последних дней, проведенных к востоку от Пограничной стены, ее будущее – восхищение отца, признание ее талантов валькирии – выглядело тусклым и безжизненным. Каждое мгновение, проведенное здесь, было выжжено на ее коже, глубоко и ярко.

Правда заключалась в том, что она больше не была той девушкой, которая покинула Крепость. Рен сунула руку в карман, намереваясь дотронуться до кольца, но одернула себя.

Да, ее магия изменилась. Но также поменялся и ее внутренний мир.

Впервые в своей жизни она увидела реальный мир. Вот почему она так отчаянно хотела стать валькирией – чтобы покинуть Мэрроу-Холл и путешествовать по Владениям. Чтобы сражаться с нежитью. Чтобы бросить вызов самой себе и победить.

Никогда в своей жизни она не представляла себе такого испытания, как Пролом, и какая-то ее часть ненавидела саму мысль о том, чтобы оставить все это позади. Незаконченным, как и сказал Джулиан. У нее имелись вопросы, на которые она жаждала получить ответы, но крылись ли эти ответы в Крепости? Одиль, конечно, что-то знала, и, возможно, отец Рен тоже.

Только вот все вокруг стало еще сложнее, чем когда-либо. Отправляясь в это путешествие, она просто хотела стать валькирией, вызвать гордость у своей семьи. Найти свое место.

Теперь же она боялась, что, открыв правду, сделает все это невозможным.

Ей нужно было решить, стоила ли правда того, чтобы отказаться от всего этого… и хотела ли она эту правду знать.

Когда Рен подбросила в огонь новое полено, дверца печи заскрипела, но Джулиан не пошевелился.

Она снова посмотрела на Лео, и тот кивнул.

Принц тихо поднялся и выскользнул за дверь.

Тем временем Рен размотала кусок веревки, который нашла в одной из седельных сумок. Собираясь с духом, она прикрыла глаза.

У нее был только один шанс.

Осторожно она обошла спящего Джулиана, чтобы подобраться к его рукам. Он не сложил их вместе, готовый, что его свяжут.

Одна рука была закинута над головой, а другую он подложил под щеку. Джулиан продолжал носить перчатки – загадка, которую ей еще предстояло разгадать.

Рен выдохнула. Это будет сложнее, чем она думала. Сначала она обмотала веревку вокруг одной из несущих балок, проходивших по центру комнаты.

Затем просунула протянутую руку Джулиана в ослабленный узел, который заранее завязала. Одного резкого рывка было бы достаточно, чтобы затянуть его. Рен заметила счастливый браслет на его запястье и, охваченная чувством вины, отвела взгляд.

Теперь ей предстояло сделать самое сложное – вытащить вторую руку Джулиана из-под щеки. Рен опустилась на корточки перед кузнецом, затем, поразмыслив, перекинула через его тело ногу, намереваясь легонько перекатить его на спину.

Ей только-только удалось принять нужную позу – она нависла над ним, их лица были в нескольких дюймах друг от друга, – когда глаза Джулиана резко распахнулись.

С затуманенным от сна взглядом он вздрогнул, пока не сморгнул свое замешательство и действительно не посмотрел на нее.

Она сидела на нем.

Выражение лица Джулиана изменилось, в его теле, до этого застывшем от удивления, теперь читалось напряжение другого рода. Нечто предвосхищающее.

Рен сделала единственное, что пришло в голову. Поцеловала его.

Как и раньше, Джулиан приоткрыл губы, но в этом поцелуе чувствовались темнота и отчаяние, которых не было раньше. Было ли это ее послевкусие, ведь она понимала, что это начало конца, или Джулиан тоже чувствовал, что целует ее в последний раз?

Прижавшись к Джулиану, Рен повозилась с веревкой и умудрилась просунуть его расслабленную руку в узел. Когда он потянулся к ее лицу, то встретил сопротивление и сам же затянул веревку.