Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999

Наконец, важно помнить, что Ротшильды-мужчины не женились на представительницах другой веры. У тех, кто принял капитал компании и религиозное наследие Майера Амшеля, в вопросах брака было гораздо меньше свободы выбора. По этой причине по-настоящему трудные отношения связывали Альфреда и его любовницу Мари («Мину») Уомуэлл, в девичестве Бойе — не только христианку, но и замужнюю женщину. Хотя у него, возможно, был от нее незаконный ребенок (имя Альмина предполагает сочетание «Аль» и «Мина»), нам неизвестно, думал ли Альфред о браке; возможно, он расстался с этой мыслью ввиду неизбежного и непреодолимого противодействия семьи (хотя, по сведениям из других источников, на самом деле Альфред был гомосексуалистом). Тем не менее Альфред совершил грех, который его прадед счел бы таким же непростительным. Когда Альмина вышла замуж за графа Карнарвона, Альфред дал ей в приданое 500 тысяч ф. ст., а кроме того, уплатил долги жениха в размере 150 тысяч ф. ст. Им и их детям он оставил большую часть своего имущества, которое оценивалось в 1,5 млн ф. ст. (125 тысяч ф. ст. и дом на Симор-Плейс)[134]

.

Короче говоря, разнообразные «смешанные» браки, описанные выше, не следует приравнивать к полной смене мировоззрения. И все же трудно представить, чтобы такие браки могли состояться при жизни Джеймса. И отнюдь не совпадение то, что во всех случаях браки заключались с представителями аристократических семей (частичным исключением служит брак Констанс с Сирилом Флауэром, который стал пэром позднее). Можно подумать, что социальные преимущества от сближения с английской и французской элитой должны были перевешивать издержки религиозного компромисса. Но неверно усматривать в таких браках какой-то план движения вверх по общественной лестнице. До некоторой степени, как предполагалось в «Джуиш кроникл», именно факт успеха Ротшильдов в обществе и вызвал подобные браки: Констанс познакомилась с Сирилом Флауэром, потому что ее кузен учился в Кембридже; Ханна познакомилась с Розбери потому, что ее отец был видной фигурой в мире политики и спорта (говорят, что их познакомила на скачках в Ньюмаркете Мэри Энн Дизраэли), а также потому, что Фердинанд хорошо знал Розбери. Как показывает Кассис, в конце XIX в. многие банкиры из Сити женились на дочерях аристократов (в его выборке — не менее 38 % торговых банкиров и по меньшей мере 24 % всех банкиров и директоров банков).

Часто обсуждается вопрос, какими были в тот период отношения Ротшильдов и аристократии. Говорят, что жалование Натти титула пэра в 1885 г. представляло окончательную победу в кампании социальной ассимиляции, которую Ротшильды вели со времен Майера Амшеля. В то же время для тех, кто считает, что процесс «феодализации» подрывал предпринимательский и либеральный дух буржуазии во второй половине XIX в., их пример служит прообразом. В действительности все было намного сложнее. Возвышением от баронета к наследственному пэру Ротшильды обязаны своей дружбой с несколькими премьер-министрами, а также членами королевской семьи; продвижение в обществе служило и наградой за политическую или государственную службу, и признаком королевской милости. Кроме того, стоит заметить, что в этом смысле, как было и с правами евреев заседать в нижней палате парламента, Англия в некотором смысле отставала от некоторых государств континентальной Европы.

Пример Австрии позволяет понять тонкие оттенки статуса. Технически впервые Ротшильды приобрели дворянство — префикс «фон» и право на герб — еще в 1816 г. в империи Габсбургов, а шесть лет спустя смогли добавить к фамилии титул «барон». Однако лишь в 1861 г. одному из Ротшильдов — Ансельму — пожаловали политический эквивалент титула пэра, место в имперском совете (рейхсрате). И в высшем признании их заслуг им отказывали до декабря 1887 г., когда Альберта и его жену официально объявили принятыми при дворе. Как сообщалось в «Таймс», тогда «в первый раз в Австрии согласились даровать такую привилегию лицам иудейского вероисповедания, и событие произвело сенсацию в обществе». Только после этого члены семьи Ротшильд и члены австрийской королевской семьи начали встречаться в обществе в самой Австрии[135]. Натаниэля особенно любили представители венской аристократии, что было совершенно немыслимо для его отца и деда; к нему фамильярно обращались на «ты» такие вельможи, как граф Вильчек, который отзывался о нем как о «необыкновенно обаятельном человеке и поистине благородной [так!] личности». Отношения с Меттернихами также можно назвать социально бесценными.