Дом Ротшильдов. Пророки денег, 1798–1848

В то время как вся Европа была охвачена революциями, на Пиренейском полуострове бушевали династические гражданские войны. На первый взгляд противоречия были идеологическими: как и в других местах, там противостояли ультраконсервативные клерикалы, умеренные конституционные либералы и более радикальные демократы. Однако по сути политика Испании и Португалии в 1830-е — 1840-е гг. имела больше общего с Войной Алой и Белой розы. С точки зрения банкира, нет ничего априори плохого в гражданской войне, которая ведется в чужой стране. Как и в любых войнах, гражданским войнам требуются деньги, а если к тому же внутренняя система налогообложения находится в беспорядке, деньги приходится занимать. Хотя Ротшильды были осторожнее других банкиров, они выразили и готовность, и желание ссудить деньги любой стороне, которая, по их мнению, одержит победу — как в Португалии, так и в Испании. Их главной заботой на первом этапе участия было не допустить втягивания в конфликт других держав. Ротшильды давно боялись общеевропейской войны как страшного сна. К счастью для них, до общеевропейской войны дело не дошло, хотя косвенно в дела Пиренейского полуострова стремились вмешиваться и Великобритания, и Франция, и Австрия. Настоящей проблемой можно считать то, что в отсутствие решительной зарубежной интервенции гражданская война на полуострове никак не завершалась. Следовательно, в конце 1830-х гг. проценты по займам, взятым всего несколько лет назад, уже не выплачивались. В результате испанские и португальские облигации в 1830-е гг. играли на рынке облигаций ту же роль, что и латиноамериканские облигации в 1820-е гг.: Джеймс недвусмысленно (и неоднократно) называл их «мусором».

Совпадение не случайно. Более ранние события в Латинской Америке не только ускорили возвращение в Европу закоренелых смутьянов вроде дома Педру; они также в целом ослабили финансовые системы Португалии и Испании, которые сильно зависели от доходов, получаемых с заокеанских владений. Таким образом, Португалия и Испания были не просто политически нестабильны; во многом то же самое можно было сказать и о Франции, где после 1830 г. казалась возможной такая же династическая междоусобица. Проблема Пиренейского полуострова заключалась в хронической национальной несостоятельности. Получить прибыль в двух странах, которые то и дело балансировали на грани банкротства, оказалось не так легко, как вначале думали самые оптимистически настроенные Ротшильды.

Из двух историй менее сложной является португальская; кроме того, она оказалась менее выгодной. Как мы помним, в 1820-е гг. Натан вкладывал средства в Португалию и ее «дочернюю» Бразилию, устроив для обеих стран займы; он не беспокоился, зная, что там — традиционная сфера интересов Великобритании. Попутно он, сам того не подозревая, ссужал деньги обоим участникам будущей гражданской войны: Мигелу, чей переворот он поддержал в 1828 г., и его брату Педру, бразильскому императору и отцу Марии II, королевы Португалии, свергнутой Мигелом. В апреле 1831 г. Педру вынужден был отречься от бразильского престола в пользу своего сына; он сразу же отплыл во Францию, намереваясь посадить свою дочь на португальский престол. По не вполне понятным причинам французские либералы (и некоторые британские виги) решили, что Педру — родственная душа, что отводило Мигелу роль португальского Карла X. Таким образом, Педру без труда получил деньги в Париже и армию в Лондоне и в июле 1832 г. смог захватить власть в Порту. Однако в отсутствие народной поддержки ему удалось одержать верх над Мигелом лишь в мае 1834 г. Главным образом, победы он добился благодаря помощи, полученной от английского капитана Чарльза Нейпира. Через четыре месяца Педру скончался; он прожил ровно столько, чтобы восстановить на престоле свою дочь.

Однако на том политические трудности Португалии не закончились. Найти Марии подходящего мужа оказалось труднее, чем ожидалось, когда ее первый консорт, герцог Лейхтенбергский, умер через четыре месяца после свадьбы, а его преемника — Фердинанда Саксен-Кобургского, племянника короля Бельгии, — нашли только в 1836 г. Что еще серьезнее, сторонники Марии вскоре раскололись на две соперничающие фракции: умеренных «чартистов» (сторонники конституции 1826 г.) и более радикальных «сентябристов», которые мечтали вернуть более либеральную конституцию 1822 г. Вскоре после брака Марии и Фердинанда последняя фракция захватила власть насильственным путем. Чартисты попытались сделать то же самое в 1837 г. и добились успеха пять лет спустя. В 1846 г. произошла еще одна революция, вызвавшая на следующий год англо-испанскую интервенцию.