Домби и сын

Визитъ освобожденнаго Тутса произвелъ весьма замтное волненіе даже между этими серьезными и чопорными молодыми джентльменами: это, въ ихъ глазахъ, ни больше, ни меньше, какъ герой, перешедшій Рубиконъ и одержавшій блистательныя побды на поприщ новой жизни. Его великолпные панталоны, синій фракъ съ блестящими пуговицами, его галстукъ съ огромной брилліантовой булавкой, — все это становится предметомъ трепетнаго благоговнія длн прежнихъ товарищей м-ра Тутса. Не удивляется одинъ Байтерстонъ, желчный Байтерстонъ, который смотритъ даже съ нкоторымъ презрніемъ на свтскаго модника и не скрываетъ этого презрнія. "Посмотрлъ бы я, — шепчетъ Байтерстонъ, — какъ бы онъ разыгралъ эту роль въ Бенгаліи, тамъ, гд я родился, гд живутъ мои родственники. Матушка однажды подарила мн изумрудъ, принадлежавшій самому радж и вынутый изъ-подъ его скамейки, огромный, богатйшій изумрудъ, который, господа, не мерещился вамъ и во сн! Вотъ оно такъ!"

Видъ Флоренсы теперь, какъ и прежде, возбуждаетъ нжнйшія страсти въ сердцахъ молодыхъ джентльменовъ, кром, однако, Байтерстона, который, по духу противорчія, остается холоднымъ и твердымъ какъ гранитъ. Мрачная ревность возникаетъ въ сердц м-ра Тутса, особенно, когда Бриггсъ открыто выразилъ мнніе, что онъ, Тутсъ, собственно говоря, отнюдь не старше своихъ прежнихъ товарищей. Дерзкая мысль немедленно опровергнута торжественнымъ и громогласнымъ обращеніемъ къ Фидеру, магистру всхъ искусствъ:

— Какъ ваше здоровье, Фидеръ? — воскликнулъ м-ръ Тутсъ, — я, вы знаете, остановился въ гостиииц «Водфордъ». Не угодно ли вамъ сегодня пожаловать ко мн откушать. Попируемь на славу и помянемъ старину за шипучей бутылкой.

Магистръ Фидеръ вжливо раскланивается и благодаритъ. Посл такой демонстраціи ни одинь дерзновенный не сметъ сомнваться въ неоспоримомъ старшинств м-ра Тутса.

Слдуютъ затмъ церемонные поклоны, пожатія рукъ и пламенныя желанія со стороны каждаго джентльмена унизить Тутса въ глазахъ миссъ Домби. Обозрвъ съ приличными улыбками и остроумными замчаніями свою прежнюю конторку, м-ръ Тутсъ выходитъ изъ классной залы съ м-съ Блимберъ и миссъ Корнеліей Блимберъ. Докторъ всхъ наукъ выходитъ послднимъ и, затворяя дверь, громогласно произноситъ:

— Господа, мы начнемъ теперь наши занятія!

Эти слова мерещатся доктору и въ говор морской волны, и въ мечтахъ его фантазіи, и ничего больше, кром этихъ словъ, не слышитъ д-ръ Блимберъ всю свою жизнь.

Затмъ м-съ Блимберъ и Корнелія Блимберъ ведутъ Флоренсу наверхъ, туда, гд покоился ея маленькій братецъ. Деликатный Тутсъ, признавая себя лишнимъ въ такомъ обществ, разговариваетъ съ докторомъ въ его кабинет, или, правильне, вслушивается въ разговоръ д-ра Блимбера и дивится, какъ онъ нкогда былъ столь глупъ, что считалъ докторскій кабинетъ великимъ святилищемъ, a самого доктора съ его круглыми ногами, похожими на валы церковнаго органа, — страшнымъ человкомъ, способнымъ возбуждать благоговйныя размышленія и чувства. Вскор Флоренса спускается внизъ и прощается съ докторской семьей. М-ръ Тутсъ длаетъ то же. Діогенъ, теребившій все это время подслповатаго швейцара, выбгаетъ изъ дверей и весело лаетъ на сосднюю мловую гору.

М-ръ Тутсъ, замтившій слезы на глазахь Флоренсы, чувствуетъ отчаянную неловкость и теперь только догадывается, что ему не слдовало предлагать ей этого визита. Но Флоренса говоритъ, что ей очень пріятно было взглянуть на вс эти мста, и Тутсъ успокаивается совершенно. Вотъ уже они подходятъ къ жилищу м-съ Домби. Голоса морскихъ волнъ и нжиый голосокъ прощающейся Флоренсы отуманиваютъ опять Тутса, и онъ никакъ не можетъ разстаться съ маленькой ручкой своей спутницы.

— Миссъ Домби, прошу извинить, — говоритъ м-ръ Тутсь въ жалкомъ смущеніи, — но если вы позволите мн… мн… позволите…

Невинная простодушная улыбка Флоренсы совсмъ сбиваетъ его съ толку.

— Если вы позволите мн или не сочтете слишкомъ большою дерзостью, миссъ Домби, если бы я могъ, разумется безъ всякаго повода съ вашей стороны, могъ надяться, вы знаете сами, миссъ Домби…

Флоренса бросаетъ на него вопросительный взглядъ. М-ръ Тутсъ чувствуетъ настоятельную необходимость продолжать начатую рчь:

— Миссъ Домби, право, то есть, клянусь, миссъ Домби, я такъ васъ обожаю, что не понимаю, что со мною длается. Я жалкая скотина, миссъ Домби. Будь мы теперь не на площади, миссъ Домби, я бы сталъ передъ вами на колни и со слезами началъ бы васъ умолять, — разумется, безъ всякаго повода съ вашей стороны, — чтобы вы оставили мн надежду, что я, то есть, что я могу… когда-нибудь… со временемъ… счастье всей моей жизни…

— О, перестаньте, м-ръ Тутсъ, ради Бога, перестаньте! — вскричала взволнованная Флоренса. — Остановитесь, и ни слова больше… изъ дружбы и благосклонности ко мн, добрый м-ръ Тутсъ.

Озадаченный Тутсъ стоитъ съ разинутымъ ртомъ и не говоритъ ни слова. Невинное лицо двушки опять обращается къ нему съ простодушной и откровенной улыбкой.

— Благодарю васъ, м-ръ Тутсъ. Вы были такъ добры ко мн и столь любезны, что я надюсь, я уврена, вы теперь хотли со мной только проститься, и ничего больше; не правда ли?