Домби и сын

Робинъ Точильщикъ преобразился радикально и совершенно съ головы до ногъ. Нтъ на немъ свтлосраго балахона, добытаго съ великими трудностями на толкучемъ рынк, и не торчитъ на его голов лощеная клеенчатая шляпа, подаренная капитаномъ Куттлемъ при начал великаго траура; Робинъ, приглаженный и причесанный, щеголяетъ теперь въ лакированныхъ башмакахъ, и тучная его особа облачена въ темную ливрею, построенную искуснымъ художникомъ лакейскаго туалета и удовлетворительную во всхъ отношеніяхъ, хотя довольно степенную и скромную. Достойный воспитанникъ благотворительнаго заведенія съ нкотораго времени иметъ честь состоять на непосредственной служб y своего патрона, м-ра Каркера, главнаго управителя знаменитой фирмы и правой руки м-ра Домби. Онъ знать теперь не хочетъ своего прежняго хозяина, покинутаго въ магазин инструментальнаго мастера, и посмотрли бы вы, съ какимъ самодовольствомъ осклабляется Точильщикъ, припоминая въ часы досуга достопамятный вечеръ, когда онъ съ такою ухарскою ловкостью н_а_д_у_л_ъ, п_о_д_к_у_з_м_и_л_ъ и п_о_д_д_е_д_ю_л_и_л_ъ капитана Куттля съ его неизмннымъ другомъ, молодымъ мичманомъ: разительное доказательство, что всякое доброе дло сопровождается спокойною совстью и ошущеніемъ блаженства, проникающаго до костей и мозговъ добродтельнаго смертнаго. Водворившись въ дом м-ра Каркера, Точильщикъ со страхомъ и трепетомъ обращалъ свои круглые глаза на блые зубы великаго патрона и вполн сознавалъ, что теперь, боле чмъ когда-либо, онъ долженъ держать ухо востро.

Будь м-ръ Каркеръ великимъ чародемъ, a его блистательные зубы — орудіемъ страшныхъ волхвованій, гибкіе и хрупкіе суставы его покорнаго слуги не могли бы передъ нимь сгибаться и трещать съ большимъ подобострастіемъ, ибо Благотворительный Точильщикъ глубоко сознавалъ верховную власть своего патрона, и это сознаніе, поглощая все его вниманіе, упрочивало на законномъ основаніи его всесовершеннйшую преданность и безусловное повиновеніе. Онъ едва осмливался думать о своемъ властелин даже въ его отсутствіе, и ему мерещилось поминутно, что того и гляди зубастый накинется на него опять, какъ въ то достопамятное утро, когда онъ первый разъ осмлился смиренно предстать передъ его грозныя очи. Сталкиваясь съ нимъ лицомъ къ лицу, Робинъ не сомнвался, что м-ръ Каркеръ и въ отсутствіи, по одному простому обнаруженію воли, можетъ читать самыя тайныя его мысли точно такъ, какъ будто онь стоялъ передъ его глазами. Очарованный всмъ своимъ существомъ и вполн подчиненный этому магическому вліянію, робкій сынъ кочегара ни о чемъ больше не думалъ, какъ о непреоборимой власти своего повелителя, который, нтъ сомннія, можетъ изъ него длать все, что угодно и когда угодно. Проникнутый такими помышленіями, онъ стоялъ передъ нимъ неподвижно, едва переводя духъ, и равнодушный ко всему на свт, ловилъ и угадывалъ смыслъ каждаго мановенія своего чародя, чтобы мигомъ приняться за исполненіе его повелній.

Чмъ же объясняется такое страшное вліяніе м-ра Каркера? Ужъ не догадывался ли молодой Тудль, что его властелинъ въ совершенств владетъ великимъ искусствомъ измны, наушничества и ябеды, искусствомъ, которое онъ самъ прилежно и съ удовлетворительнымъ успхомъ изучалъ въ учебномъ заведеніи Благотворительнаго Точильщика? Можетъ быть, да, a можетъ быть, и нтъ. По крайней мр, самъ онъ не отдавалъ себ въ этомъ яснаго отчета; но м-ръ Каркеръ, вроятно, хорошо знакомъ былъ съ источникомъ своей власти.

Оставивъ службу y капитана Куттля и распродавъ на скорую руку съ весьма значительнымъ убыткомъ своихъ голубей, Робинъ въ тотъ же вечеръ опрометью побжалъ въ домъ м-ра Каркера и явился передъ новымъ своимъ господиномъ съ пылающимъ лицомъ, на которомъ, казалось, было начертано ожиданіе похвалы и награды.

— А! это ты, — воскликнулъ м-ръ Каркеръ, бросивъ косвенный взглядъ на грязный узелъ, заключавшій пожитки кочегарова сына. — Ну, вотъ ты теперь потерялъ мсто и пришелъ ко мн. Такъ или нтъ?

— Такъ точно-съ… то есть, конечно, если осмлюсь доложить, когда я приходилъ сюда въ иослдній разъ, вы изволили сказать…

— Я изволилъ сказать? — гнвно возразилъ м-ръ Каркеръ. — Что такое? что я теб сказалъ?

— Нтъ-съ, ничего… вы ничего не изволили сказать, сэръ, — лепеталъ Робинъ, озадаченный и совершенно спутанный суровымъ тономъ этихъ вопросовъ.

М-ръ Каркеръ оскалилъ зубы и, выстанляя впередъ указательный палецъ, замтилъ нсколько смягченнымъ голосомъ:

— Ты любезный, сколько я вижу, плутъ первой руки, и ужъ не сносить теб своей головы, за это я ручаюсь. Пропадешь, какъ паршивая собака!

— О, пощадите меня, сэръ, помилосердуйте! вопилъ Точильщикъ, подернутый лихорадочною дрожью. — Я готовъ, сэръ, трудиться для васъ день и ночь… Я стану служить вамъ врой и правдой!

— Еще бы! конечно, врой и правдой, иначе теб будеть плохо.

— Да, да, сэръ, я увренъ въ этомъ. Покорно васъ благодарю. Приказывайте, что угодно, и вы увидите… потрудитесь испытать меня, сэръ, попробовать. A если я сдлаю что не такъ, какъ вы приказывали, то вы можете тотчасъ же убить меня.