Домби и сын

Когда, наконецъ, обдъ былъ приготовленъ, капитанъ началъ хлопотать около стола съ безпримрнымъ усердіемъ и ревностью. Прежде всего онъ скинулъ шляпу и надлъ свой фракъ. Затмъ онъ пододвинулъ столъ къ дивану, гд сидла Флоренса, прочиталъ молитву, развинтилъ свой крюкъ, привязалъ къ нему вилку и поставилъ первое блюдо.

— Высокорожденная барышня-двица, — сказалъ капитанъ, — развеселитесь и старайтесь кушать какъ можно больше. Здсь ливеръ, здсь спаржа, a вотъ картофель!

Все это капитанъ расположилъ на блюд въ симметрическомъ порядк, полилъ горячей жижей и поставилъ передъ своей прекрасной гостьей.

— Вотъ цлый рядъ мертвыхъ свтилъ лежитъ передъ вами, высокорожденная барышня-двица, — замтилъ капитанъ ободрительнымъ тономъ, — и все устроено въ порядк. Попробуйте перекусить, моя радость. О, если бы Вальтеръ былъ здсь!..

— Ахъ, если бы теперь онъ былъ моимъ братомъ! — воскликнула Флоренса.

— Не говорите этого, моя радость! — сказалъ капитанъ. — Вальтеръ былъ природнымъ вашимь другомъ, самымъ искреннимъ, самымъ близкимъ другомъ: не правда ли, моя радость?

Флоренс нечего было отвчать. Она только сказала: "О, милый, милый Павелъ! о, Вальтеръ!".

— Самыя доски, по которымъ она ходила, — бормоталъ капитанъ, разсматривая съ нжнымъ умиленіемъ ея унылое лицо, — бдный Вальтеръ цнилъ высоко, такъ высоко, какъ жаждущій олень источники водные. Вижу его, какъ теперь, за столомъ y дяди въ тотъ самый день, когда только что его записали въ конторскія книги Домби и Сына; какъ онъ говорилъ тогда о ней! Боже мой, какъ онъ говорилъ! Лицо его рдло, какъ маковъ цвтъ, и глаза покрывались скромною росою! Да, прекрасный былъ юноша! Ну, a если бы теперь онъ былъ здсь, высокорожденная барышня-двица, то есть, если бы онъ мотъ быть здсь… но онъ утонулъ, бдный Вальтеръ, не правда ли?

Флоренса покачала головой.

— Да, да, онъ утонулъ, — продолжалъ капитанъ. — Что бишь я началъ говорить? Такъ вотъ, если бы онъ былъ здсь, онъ сталъ бы просить васъ, изумрудъ мой драгоцнный, покушать и полакомиться, чтобы здоровье ваше подкрпилось. Поэтому, высокорожденная барышня-двица, ведите себя такъ, какъ бы Вальтеръ былъ уже здсь, и держите противъ втра вашу милую головку.

Флоренса, изъ угожденія капитану, начала кушать. Капитанъ между тмъ, забывая, по-видимому, собственный обдъ, положилъ свой ножикъ и вилку и пододвинулъ свой стулъ къ дивану.

— Вальтеръ былъ красивый мальчикъ, не правда ли, моя радость?

Флоренса согласилась, и капитанъ сидлъ молча нсколько минутъ, опустивъ подбородокъ на свою руку. Глаза его неподвижно были обращены на гостью.

— И вдь онъ былъ храбрый юноша, моя гадость, не такъ ли?

Флоренса отвчала слезами.

— И вотъ, моя красавица, онъ утонулъ, — продолжалъ капитанъ растроганнымъ голосомъ. — Такъ или нтъ?

Флоренса продолжала плакать.

— Онъ былъ постарше васъ, высокорожденная барышнядвица; но сначала вдь вы оба были дтьми, не правда ли?

Флоренса отвчала — да!

— A теперь утонулъ бдный Вальтеръ, утонулъ, и нтъ о немъ ни слуху, ни духу; не такъ ли?

Повтореніе этого вопроса было любопытнымъ источникомъ утшенія, но только, казалось, для одного капитана, такъ какъ онъ одинъ безпрестанно возвращался къ этой тем. Флоренса отодвинула отъ себя свой непочатый обдъ, и, облокотившись на диванъ, подала капитану свою руку, чувствуя, что она противъ воли опечалила своего друга. Капитанъ между тмъ, пожимая ея руку съ какою-то особенного нжностью, забылъ, повидимому, и обдъ, и аппетитъ своей гостьи, и почтенное чело его проникалось больше и больше сочувственною мыслью. Еще и еще повторялъ онъ: "Бдный Вальтеръ! милый Ваяьтеръ! Да, онъ утонулъ. Не правдали?" — И непремнно хотлось ему, чтобы Флоренса отвчала на этотъ безконечный вопросъ; иначе, казалось, оборвалась бы цпь его оригинальныхъ размышленій.

Курица и сосиски простыли, и яичный соусъ застылъ до послдней степени густоты, прежде чмъ добрый капитанъ припомнилъ, что они сидли за столомь; но, разъ обративъ вниманіе на этотъ пунктъ, онъ принялся за свои блюда вмст съ Діотеномъ, при помощи котораго роскошный пиръ быстро подошелъ къ желанному концу. Когда Флоренса начала убирать со стола, выметать очагъ и приводить въ порядокъ мебель маленькой гостиной, восторгъ и удивленіе капитана могли сначала равняться только горячности его протеста противъ этой хлопотливости молодой двушки, a потомъ мало-по-малу эти чувства возвысились до такой степени, что онъ самъ ничего не сталъ длать и только съ безмолвнымъ изумленіемъ смотрлъ на Флоренсу, какъ на прекрасную волшебницу, которая каждый день совершаетъ для него эти чудеса; при этомъ красный экваторъ на чел капитана запылалъ съ новой силой, выражая его неописуемое удивленіе.